что Том тихо произнес.
— А я — священник.
2
Несколько секунд ошеломленная Джейн во все глаза смотрела на Тома, а когда наконец смогла оторваться, устремила взгляд на мать, ища подтверждения.
— Я… я, кажется, упоминала, что именно Том обвенчал нас, — прошептала Дорис.
От смущения щеки девушки покрылись ярким румянцем, в ушах появился глухой гул, и голос матери доносился до нее, словно сквозь вату.
— Нет, — проворчала Джейн. Иначе я не села бы сегодня в лужу, добавила она про себя.
Господи, что я наговорила этому человеку? Что наделала? Он ничуть не похож на священника, да и по манере одеваться его не примешь за духовное лицо.
Смущение Джейн вдруг сменилось дикой яростью: почему он умолчал о своей профессии! Том оставил ее в дураках, и это уязвляло ее самолюбие. Но разразиться сейчас упреками значит расстроить мать. Поэтому Джейн с обворожительной улыбкой, на какую только была способна, обратилась к Тому:
— Надеюсь, мой побочный заработок не очень вас шокирует, преподобный Уорбер.
Он сделал глоток кофе и равнодушно ответил.
— Что бы ты ни делала, это вряд ли способно сконфузить меня.
В его голосе слышались нотки презрения, но прежде, чем Джейн успела ответить, вмешалась мать.
— Я не хочу, чтобы у тебя, Бен, и у тебя, Томас, сложилось превратное впечатление о том, чем занимается Джейн. Она не позирует для мужских журналов, ничего непристойного. — Дорис нервно хмыкнула.
— Мне нравится моя профессия, и в благословении святого отца я не нуждаюсь. — Джейн раздражало, что мать словно пытается оправдаться перед Томом.
— Успокойся, дорогая, я просто стараюсь объяснить, что представляет твоя работа. — Повернувшись к мужу, она добавила: — Джейн работает с самыми знаменитыми художниками, фотографами и скульпторами, позирует для настоящих произведений искусства. Они не могут считаться неприличными.
Извиняющийся тон матери все-таки вывел Джейн из себя.
— О, ради всего святого! — с досадой воскликнула она и с шумом отодвинула свой стул. — Я, пожалуй, лучше помою посуду, пока вы трое помолитесь за мою падшую душу. — В полном молчании она выскользнула в кухню.
Через несколько минут, с заткнутым за пояс вместо фартука кухонным полотенцем, погрузив в горячую мыльную воду руки, Джейн склонилась над раковиной. Она не повернула головы, когда дверь в кухню внезапно распахнулась, и с удвоенным усердием продолжала тереть грязные кастрюли. Меньше всего сейчас хотелось бы разговаривать с матерью. Но, услышав низкий голос, перепутать который с другим было невозможно, девушка насторожилась.
— Хочешь, я сменю тебя?
— Нет, — коротко ответила она, стараясь не обращать внимания на готовое выскочить из груди сердце. — Почему твой отец, устраиваясь здесь, не обзавелся посудомоечной машиной? — раздраженно бросила Джейн, чтобы скрыть внезапно охватившее ее волнение. Себе-то можно признаться: как бы она ни старалась выказать безразличие, ее глубоко расстроило то, что она говорила и как вела себя в присутствии Тома Уорбера.
Он улыбнулся и поставил рядом с раковиной стопку грязных тарелок, принесенных из столовой.
— Я полагаю, что он не обзавелся посудомоечной машиной потому, что, когда была жива моя мать, они очень любили вместе мыть посуду. Обычно после ужина они могли часами находиться в кухне, занимаясь уборкой. Беседовали, строили планы… Тогда я очень завидовал, что они так близки.
Почувствовав, что он не обиделся на нее, Джейн с любопытством спросила:
— Ты был единственным ребенком?
— Да.
— Я тоже. Думаю, большинство детей, у которых нет братьев и сестер, остро чувствуют свое одиночество, когда их родители заняты своими делами. Они не ощущают себя настоящими членами семьи.
— Ты судишь по собственному опыту?
Джейн подняла глаза, готовая надерзить, но Том дружелюбно и даже с пониманием смотрел на нее.
— Да, думаю, это так, — призналась она и вновь склонилась над раковиной, пока ее добровольный помощник ходил за посудой в столовую. Когда он вернулся, девушка неожиданно для себя задала ему вопрос, не перестававший мучить ее: — Почему ты не сказал мне, что ты священник? Тогда бы я не выглядела полной идиоткой.
Том вновь улыбнулся и, чтобы не стоять без дела, взял в руки веник.
— Пожалуй, ситуация оказалась не совсем подходящей, — ответил он, подметая пол. — Когда, по- твоему, я должен был сделать это заявление? Когда с открытым ртом стоял перед тобой в чем мать родила?
Он насмехается над ней!
— Ты мог бы сообщить мне кое-что о своей работе, когда мы пили кофе.
— И тем самым лишить тебя возможности попытаться «завести» меня?
Разбрызгивая мыльную пену, Джейн бросила в раковину недомытую тарелку и резко повернулась к нему:
— Я совсем не собиралась «заводить» тебя!
— О! Выходит, ты не носишь нижнего белья просто так, ради шутки?
— Так намного удобнее, чем носить все эти дурацкие, сковывающие движения одеяния, изобретенные пуританами. — Джейн на мгновение забыла о раздражении и постаралась придать своему лицу нарочито- игривое выражение. Затем, облокотившись на стол и приняв вызывающую позу, бросила на Тома призывный взгляд. — Хоть ты и священник, я смотрю, ты обратил на это внимание.
Голубые глаза скользнули по ее фигуре, и Джейн показалось, что на теле остался ожог. Вновь встретившись с ней взглядом, Том безразлично пожал плечами.
— Нужно быть слепым, чтобы не заметить. — Взяв совок, он веником педантично собрал мусор. Джейн, вне себя от раздражения, вновь отвернулась к раковине.
— У тебя прекрасно получается критиковать чужую манеру одеваться, — съязвила она, — а между тем, я никогда не видела, чтобы священники одевались так, как ты. — В широких брюках и тенниске Том походил на уставшего бизнесмена, приехавшего отдохнуть в родовое гнездо после напряженной рабочей недели. — Ты не похож на священника.
Это замечание развеселило Тома.
— А как положено выглядеть священнику?
— Не так, как ты, — продолжала упорствовать Джейн.
Она могла бы сказать, что пастырю положено выглядеть старше и добрее. Ему следует иметь ласковое, отеческое выражение лица и седину, а еще, возможно, он должен носить круглые очки в металлической оправе. Определенно, у священника не должно быть блестящих, черных как смоль волос, которые так и хочется погладить. Он не должен иметь сверлящих тебя голубых глаз, проникающих в самые сокровенные мысли. Тем же глазам не пристало смотреть на женщину так, словно они готовы взглядом раздеть ее. И уж конечно, служитель Господа не должен иметь такой поджарой и стройной фигуры, обладать такими мощными мышцами и прекрасным загаром, как Том Уорбер.
Он взял льняное полотенце и начал вытирать чистую посуду. Несколько минут за исключением стука тарелок других звуков в доме не слышалось.
— Что случилось с нашими родителями? — нарушила молчание Джейн.
