Христина опустила глаза и сказала тихо:
– Вон там за дверью – лестница. Ступайте по ней наверх. Она приведёт вас в мою комнату. Ждите меня там. Слышите?
Купец Моисеев припал влажными губами к руке Христины, а в следующую секунду решительным шагом направился к двери у противоположной стены, где скрывалась та самая лестница, которой суждено было привести купца к сладчайшему, незабываемому мигу. Христина, услышав из-за притворённой Фролом Савельевичем двери торопливые звуки шагов и короткий грохот, подсказавший, что купец Моисеев впопыхах оступился, прыснула со смеху, прикрыв рот ладонями крест-накрест.
Оставшись в столовой одна, Христина налила себе чаю. Без четверти час она поднялась по скрытой лестнице наверх, где было душно и сумеречно из-за опущенных штор. На широкой Христининой кровати сидел в исподнем купец Моисеев и шевелил, точно рак клешнями, пальцами ног. При виде Христины он вскочил и даже как будто захотел броситься навстречу вошедшей, но переменил решение и, забравшись вместо этого на постель с ногами, подтянул к подбородку край одеяла.
– Стал терять надежду, – зашептал он так же горячо, как в столовой. – Сказал себе, что и не могло быть такого, что по гордости, бесом внушённой, возмечтал о невозможном. И, быть может, даже неправильно понял тебя… вас… тебя. Приди же ко мне, царица!
Фрол Савельевич, удерживая левой рукой одеяло, протянул правую к Христине, задержавшейся у большого зеркала в резной тёмного дерева раме и поправлявшей на затылке причёску. Христина повернулась к Моисееву, улыбнулась, и в это самое время снизу донёсся приглушённый звук колокольчика.
Купец Моисеев так и застыл с вытянутой вперёд рукой. Но голос Меланьи, прокричавшей вдруг: «Досифей Тимофеич приехамши!», – вывел купца из оцепенения. Он соскочил на пол и, босой, заметался по комнате, беспорядочно хватая всё, что попадалось под руку – свой ли жилет, шаль Христины – то прижимая к себе, то роняя, то бросаясь за новым предметом.
– Бросьте вы ваши вещи, – шептала Христина, – да бросьте же! Я сама спрячу… Сюда!.. Да подите же вы сюда!
Схватив Моисеева за руку, она почти силой подтащила его к стене, вдоль которой стояли огромные расписные сундуки. Откинув крышку одного из них, оказавшегося наполовину пустым, Христина повернулась к купцу:
– Полезайте! – зашептала она. – Полезайте, Фрол Савельевич, не мешкайте! Я вас потом выпущу.
Фрол Савельевич, у которого после Меланьининого возгласа словно дар речи пропал, молча, не глядя на Христину, на трясущихся ногах перешагнул через бортик сундука и покорно улёгся на бок, не забыв подложить под щёку сложенные ладони, как будто только затем и явился в дом Хохтевых, чтобы покойно выспаться в сундуке.
Христина осторожно опустила крышку, повернула в замке ключ, потом, подумав немного, спрятала ключ на дно рядом стоящего сундука. Туда же опустила вещи купца Моисеева, оправила измятую купцом постель и спустилась в столовую. Перед ней стоял Богдан Македонович.
– Ось ты де, ягидко! – сказал он, завидев Христину.
– Чаю хотите? – спросила Христина, указывая на стол.
– Коли б горилки… Ось то б дило!
– Не держим, – брезгливо повела плечом Христина.
– Ну… ось яку-нибудь блоху зловить, – пробормотал попович, озираясь кругом и без церемоний ощупывая скатерть, покрывавшую стол.
– Ступайте туда, – Христина кивнула на дверь. – И наверху меня ждите.
– Дило тако, що не жде, – снова пробормотал попович и покорно направился к двери, скрывавшей лестницу в покои Христины.
Он ушёл, а Христина снова подсела к самовару. Но Богдан Македонович проявил гораздо более нетерпения, нежели предшественник. И, спустя недолго, Христина услышала его шаги, а в следующую секунду дверь отворилась, и попович, испуганный и недоумённый, предстал перед ней. Завидев Христину, пьющей чай, он, казалось, ещё больше удивился.
– Ягидко! – воскликнул он.
И Христине почудилось, будто чашки подпрыгнули в буфете.
