Не может никак от дверей оторвать.
Смотрит – не верит: быть может, опять
Явятся дивные гости к нему?
Лишь благодатные слезы текут
По исхудалым и бледным щекам.
Вот улеглось по дрожащим рукам
Сердца волненье – и вновь тишина
В спящую келию с ночью вошла…
Братия слышит меж тем – не поймет:
Кто-то у одра больного поет
Пением дивным, какого давно
Тут уж никто не слыхал, и оно
Стройно и сладко струилось, текло,
Грусти и радости было полно.
Что же могло приключиться и быть?
Стали всю братию в кельях будить.
Может, преставился юноша тот
И в его память так стройно поет
Хор сей неведомый? Может быть, он
В иноки был перед тем посвящен,
Как свою душу Богу предать?
Может, пред смертию благословлять
Вышел игумен монастыря,
С братией дивну молитву творя?
Вот они к дверям страдальца идут,
Входят с молитвою – видят, как тут
Гости все, крепким объятые сном,
Спят беспробудно. С счастливым лицом,
Радостный, светлый не спит лишь один
Юноша немощный – матери сын.
Диво, однако, не в том, что не спит –
В том было диво, что ныне сидит
Он уж не в платье обычном своем:
