болтаю? Привычка таксиста. Не могу ездить молча. Время проходит быстрее. Пассажиры разные. Столько всего услышишь. Если один еду, радио. Тишину вообще не переношу.
-Это плохо. Иногда нужно и в тишине посидеть.
-Так говорю, привычка. Я и домой прихожу, сразу телевизор врубаю. Надо, чтобы что-то говорило.
-А вы один живете?
-Почему один? Жена, дочь, правда, взрослая, у нее своя семья, разъехались. А с женой мы особенно и не разговариваем. Обо всем уже давно переговорили. В первую неделю знакомства.
-Как это?
-Ну, так. Сразу друг другу рассказали о себе, а о чем потом? Ну, конечно, разговариваем, какой суп, например, сварить, или о погоде. А вообще, некогда. Телевизор
-Как же вы живете?
-Хорошо живем. Дружно. Были ссоры, конечно, в основном из-за футбола. Она футбол не перевариваривает. Так я купил второй, на кухню. Живем душа в душу. Никто никого не притесняет. Она на кухне свои фильмы, я в комнате спортивный канал. Идиллия.
-Какая же это идиллия, если у вас нет общих интересов?
-Как это? Есть общий интерес.
-Какой?
-Ну, не знаю. Ну, квартира. Обои надо переклеить в коридоре. К дочке на выходные поедем в гости. С внуком нянчиться. Дел хватает.
Таксист, наверное, устал от своей болтовни, крутанул ручку радиоприемника
Из колонок зазвучала «Лунная соната» Бетховена.
-Вам поискать что-нибудь другое?
-Нет, пусть будет. Я люблю Бетховена.
- А вы знаете, у меня жена смотрела передачу. Оказывается, мать Бетховена была больна. Кажется, туберкулез, или еще что-то. Не помню. Врать не буду. Но болезнь неизлечимая по тем временам. Ну, вы понимаете, тогда и лечить то не могли. Страшная болезнь, косила всех без разбора. Так вот, первые дети умерли, двое других были глухими от рождения. Эта болезнь дала осложнение на уши. А Бетховен был первым ребенком. Он ведь тоже оглох. Но позже. К тридцати годам. А какую музыку писал! Ближе к смерти, когда слух притупился совсем, прислонялся виском к доске инструмента и слушал вибрацию. Так и чувствовал музыку, не слышал, а чувствовал! Что с вами? Девушка? Вам плохо?
-Нет. Все в порядке.
-Не волнуйтесь. Вот и ваша Пролетарская. Удачи!
-И вам.
***
Люба поднялась в квартиру, пошла на кухню. Поставила чайник на плиту. Долго рассматривала себя в зеркале прихожей. Лицо осунулось, уголки губ опустились. Она постарела на десять лет. Потухшие глаза. Бледная серая кожа.
-Господи, что я наделала? Что?
Этот странный сон не давал ей покоя. А потом рассказ таксиста о Бетховене. Разве могут быть такие совпадения? Да и сон ли это? Какое-то наваждение под гипнозом. Магдалена Кеверих. Кухарка. Медсестра ведь сказала, что так бывает. Оставить, забыть. Это проще, забыть обо всем, как страшный сон. Еще один страшный сон в ее жизни. Ну почему, почему? Почему? Так. Посмотреть в Интернете. Что там пишут о Бетховене. Может, это просто глупости? Глупости болтливого таксиста. А сон? Бред. Приснилось под воздействием наркоза. Так бывает. Медсестра говорила.
Включила компьютер. Так, найти – Бетховен. Нет, лучше - мать Бетховена. Поиск. Интернет привычно запестрил ярким калейдоскопом информации. Выскочили строчки:
На конференции
