мука.
5) И вот настоящая смерть, когда душа разъединяется с божественною благодатию и сочетавается с грехом. Имеющие ум должны избегать такой смерти и страшиться. Для добре мудрствующих она страшнее самой муки геенской. Ея и мы всеусильно избегать будем. Все бросим, все оставим, от всего отречемся и во взаимных отношениях, и в делах, и в желаниях, что отвлекает и отделяет нас от Бога и такую причиняет смерть. Кто будет бояться сей смерти и беречься от нея, тот не убоится приближения смерти телесной, имея обитающею в себе истинную жизнь, которая наипаче смертию приобретает неотъемлемость. Ибо как смерть души есть настоящая смерть, так и жизнь души есть настоящая жизнь. Жизнь же души есть единение с Богом, как жизнь тела — единение его с душею. Ибо как чрез преступление заповеди, отделившись от Бога, душа умертвилась, так чрез послушание заповеди, соединившись опять с Богом, она оживотворяется. Сего ради говорит в Евангелии Господь: глаголы, яже Аз глаголах, дух суть и живот суть (Ин. 6, 63). Испытав сие опытно, св. Петр сказал Ему: глаголы живота вечнаго имаши (Ин. 6, 68). Но они бывают глаголами живота для тех, кои слушаются их, для тех же, кои преслушают, заповедь жизни бывает в смерть. Так и Апостолы, будучи благоуханием Христовым, для одних были вонею смертною в смерть, а для других вонею животною в живот (2 Кор. 2, 15–16).
6) Жизнь сия опять есть жизнь не души только, но и тела: ибо она обезсмертвляет и его чрез воскресение, не только от смертности избавляя, но и от никогда непрестающей смерти, будущей оной адской муки. Она и ему дает вечную во Христе жизнь, безтрудную, безболезненную и безпечальную во истину безсмертную. Но как за смертию души, т. е. запреступлением и грехом, смерть тела после последовала, а с нею и в землю отъитие и превращение в персть, за телесною же смертию опять смерть души вторая, осуждение ея во ад: так и за воскресением души, которое есть возвращение ея к Богу чрез исполнение Божественных заповедей, воскресение тела после последует, когда оно опять соединится с душею; за воскресением же сим последует истинное безсмертие и совечнствование с Богом достойных того, соделавшихся духовными из плотских и ставшими, подобно Ангелам Божиим, жить на небе способными. Восхищени будем, говорит Апостол, на облацех в сретение Господне на воздусе, и тако всегда с Господем будем (1 Фес. 4, 17). Как Сын Божий, человеколюбия ради соделавшийся человеком, умер плотию, чрез отделение души Его от тела, без отделения однакоже от Него Божества, почему и, воскресив тело Свое, Он взял его на небо во славе: так и пожившие здесь по Богу, при отделении от тела не отделяющиеся от Бога, в воскресение возмут и тело к Богу, входя вместе с Ним в радости неизреченной туда, куда предтечею о нас вниде Иисус (Евр. 6, 20), чтоб вместе с Ним наслаждаться и имеющею во Христе открыться славою. Ибо они не одного воскресения, но и вознесения Господня и всей божественной жизни Его будут сопричастниками, но не и пожившие здесь плотски и во время исхода оказавшиеся ни какого общения не имеющими с Богом. Ибо хотя и все воскреснут, но каждый, как говорит Апостол, в своем чину: духом деяния плотская умертвивший здесь там будет жить со Христом божественною и воистину вечною жизнию; похотями же плотскими и страстями дух умертвивший здесь там, увы! имеет быть осужден вместе с художником и виновником всякаго зла, и предан нестерпимому и непрестающему мучению: что есть вторая, не имеющая преемства, смерть.
7) Где же начало имела истинная смерть, породительница и виновница временной и вечной смерти и для души и для тела? Не в области ли жизни? — Почему, увы! человек тотчас и изгнан был из рая Божия за пределы его, как смертоносную и божественному раю не соответствующую стяжавший жизнь. Таким же — образом и истинная жизнь, виновница истинной и вечной жизни и для души и для тела, должна получить начало в сей области смерти. И не ревнующий стяжать ее по душе здесь да не обольщает себя пустыми надеждами получить ее там, или как нибудь сподобиться человеколюбия Божия во время оно. Ибо тогда будет время праведного воздаяния, а не милования и щадения, время гнева и откровения праведного суда Божия (Рим. 2, 5), время показания руки крепкой и высокой, ввергающей на муку в ад непокоривых (Пс. 135, 12). Горе имеющему впасть в руце Бога живаго! (Евр. 10, 31). Горе имеющему там испытать гнев Господень, а не здесь от страха Божия познавшему державу гнева Его (Пс. 89, 11), и делами не исходатайствовавшему себе человеколюбия Божия! — Это дело настоящаго времени. Для того и жизнь сию устроил нам Бог, чтоб дать место покаянию. Если б этого не было, то человек согрешивший тотчас лишался бы и жизни сей. Ибо какая была бы от ней польза, или какая в ней нужда? — Почему отчаянию совершенно никакого нет места в человеках; хотя лукавый многообразно покушается ввергать в него не только нерадиво живущих, но и добре подвизающихся. Поелику таким образом время жизни есть время покаяния, то то самое, что согрешивший еще жив, служит для него, если он пожелает обратиться к Богу, ручательством, что будет Им милостиво принят. Ибо в настоящей жизни самовластие всегда в силе; самовластию же, как предмет, подлежит путь выше указанной жизни и смерти, из коих он может избрать или отвергнуть, какой хочет, как дело достижимое. Где же тут найти место отчаянию, когда всегда и все имеют возможность, если захотят, стяжать жизнь вечную?
8) Не видишь ли, коль велико человеколюбие Божие?! В начале не пользуется Он праведным судом против нашей непокоривости, но долго терпя, дает время для обращения. В сие время долготерпения дает Он нам власть сынами Ему соделаться (Ин. 1, 12), если хотим. Что я говорю — сынами Ему сделаться? соединиться с Ним и быть един дух с Ним (1 Кор. 6, 17). В это же время долготерпения, если мы и противным Ему пойдем путем и возлюбим смерть паче истинной жизни, Он не отъемлет данной нам власти, или свободы возвратиться к Нему, и не только не отъемлет такой власти, но Сам воззывает нас обратно и обходит ища, как бы обратить к делам жизни, по притче о делателях винограда, с утра до самого вечера жизни (Мф. 20, 1–16). Но кто зовет и нанимает? — Отец Господа нашего Иисуса Христа и Бог всякия утехи. Кто виноград, к деланию в коем призывает Он? — Сын Божий, сказавший: Аз есмь лоза (Ин. 15, 1). Ибо ко Христу и придти никто не может, как Сам Он сказал в Евангелии, если Отец не привлечет его (Ин. 6, 44). А рождия (ветви) кто? Мы; ибо послушай, что тотчас затем говорит Он: вы рождие, а Отец мой делатель есть (Ин. 15, 1–5). Отец чрез Сына примиряет нас Себе, не вменяя нам согрешений (2 Кор. 5, 19), и призывает не как прилежащих делам непотребным, а как ничего не делающих и праздно стоящих, хотя и праздность есть грех, так как и за праздное слово мы воздадим слово (Мф. 12, 36).
9) Бог, как я сказал, презирая прежде соделанные каждым грехи, паки и паки призывает нас. Что же делать — зовет Он? Работать в винограднике. А это значит трудиться над рождиями, т. е. над собою. Потом, — о сколь непостижимо велико человеколюбие Божие! — и награду нам обещает и дает, — за то, что потрудились над самими собою и для себя самих. Приидите, говорит, получите жизнь вечную, от Меня богатно подаемую. И за труд шествия сего к жизни и самое желание получить ее от Меня, за все, как должник, уплачу наградою. Кто не исповесть благодати и не воздаст благодарения Избавителю от смерти и Подателю жизни? — А Он еще и награду обещает приложить и награду неизреченную. Аз, говорит, приидох, да живот имут, и лишше имут (Ин. 10, 10). Что это лишше? Не пребывать только и жить силою Его, но и быть Ему братьями и сонаследниками. Сие лишшее есть награда, даемая тем, кои притекают к животворной лозе виноградной и бывают рождием на ней, кои над самими собою трудятся и себя самих возделывают. Что делая? Отсекая от себя все, что есть не только ненужного и безполезнаго, но и препятствующаго приносить плоды, достойные житницы Божией. Что же это такое? — богатство, утехи, слава суетная, все текучее и преходящее, всякая страсть душевная и телесная, срамная и зловредная, всякое слышание и видение и всякое слово, вред душе причинить могущее. Ибо кто всего этого не отсечет и сердца с наивеличайшим тщанием не очистит от таких приростков, тот никогда не принесет плода для жизни вечной.
10) Можно и в супружестве живущим достигнуть такой чистоты, но весьма с большою трудностию. Почему все, от юности благоволение Божие улучившие, острейшим оком ума взирая на оную жизнь и благ тамошних сделавшись любителями, преподобно бегают брака, так как и в воскресение, как Господь, не женятся, ни посягают, но яко Ангели Божии суть (Мф. 22, 30). Кто таким образом желает быть Ангелом Божиим, тот справедливо еще здесь, подобно сынам воскресения онаго, держит себя выше телесного смешения. Ктому же повод ко греху первоначально исходил от жены. Почему желающим — никогда никакого не давать супостату случая к соблазну — следует отказываться от брака. Если это тело само по себе трудно удержимо и трудно склонимо к добродетели, — и мы, как естественного срасленного с нами противоборца носим его вокруг себя, то сможем ли когда покорить его, и насколько увеличим затруднения в деле добродетели, связаны бывая многими и разными телами (жена, дети, прислуга)?И как свободу будет иметь, о которой ревновать приняла заповедь та, которая естественными связана узами с мужем, детьми и всеми единокровными? Как безпопечительно может приседеть Господу та, которая взяла на себя заботу о стольких лицах? Как пребыть ей без смущений и тревог, когда она окружена такими толпами?
