— Не то чтобы я тогда верил во что-то подобное, — продолжал старик. — Разумеется, нет. И всё же меня жутко удивила сообразительность мальчика и его искренность. Чего ради он так заботился обо мне?
В конце концов, я взял медаль, предполагая, что он всегда сможет достать для себя другую, и изо всех сил постарался высказать ему свою признательность. А он стоял по струнке в своих запачканных сапожках, как бойскаут с плаката, только что сделавший доброе дело, и просто улыбался мне в ответ. Просто, да не совсем: улыбался он по-особенному. Это потому, пожалуй, что он был иностранцем.
Я поразмыслил, стоит ли ждать чего-то ещё. По всему выходило, что не стоит. Тогда уже я в свой черёд пустился в пантомиму, чтобы попрощаться. Мне казалось, что простое повседневное прощание едва ли подходит к такому случаю. Но я напрасно беспокоился. Слово
Прежде чем отправиться дальше, я обернулся и посмотрел на дом. Священник в высокой чёрной шапке и длинном чёрном облачении одиноко стоял на крыльце и смотрел на нас с другого конца заросшей садовой дорожки. Только теперь я заметил пышную седую бороду, скрывавшую его лицо до самых глаз. Как вы, наверное, знаете, православные священники не искажают образ их Творца. Он стоял абсолютно неподвижно, и я не имел ни малейшего представления о том, что мне нужно делать. Так ничего и не придумав, я слабо улыбнулся и поплёлся прочь. Мальчик не стал смотреть мне вслед. Едва отвернувшись, я услышал, как он бросился к дому. Спустя минуту-другую я вгляделся в туман за спиной, но не увидел ни застолья, ни даже огней в доме — слишком уж плотно обступали его деревья. Не видел я больше и других домов, где отмечали бы тот же праздник. Те, что попались мне на обратном пути, были закрыты наглухо, будто гробницы.
Несмотря на сумерки и туман, сгустившийся до предела, обратный переход через мост не составил для меня никакого труда — я просто шёл вперёд, не заботясь о расшатанных и выпавших досках, пока не очутился на другом берегу. Только тогда, ступив на твёрдую землю, я вспомнил, что теперь меня защищает медаль. Впрочем, при должной осторожности мне и без неё не грозила никакая опасность, так что я не придал этой мысли большого значения.
Добравшись до гостиницы, я понял, что пришёл даже раньше того часа, о котором мы условились с мистером Пурвисом, хотя в это и трудно было поверить: столько всего случилось со мной с тех пор. В назначенное время я разбудил его стуком в дверь — он лежал плашмя, только ботинки сбросил, — и мы отправились ужинать, будто мало было того, что мы за тот день уже съели. Однако я ни словом не обмолвился о своих приключениях. Каким бы прекрасным человеком ни был мистер Пурвис, он вряд ли поверил бы в подобную историю. Я только рассказал ему о прогулке — это помогло объяснить мой заново разыгравшийся аппетит.
Разумеется, мистер Пурвис захотел узнать, не повстречал ли я в ходе этой прогулки подходящую недвижимость. Каким бы молодым и глупым я тогда ни был, меня к тому времени уже совсем не привлекала идея урвать кусок, продав мой остров мистеру Данцигеру. Вряд ли я смог бы объяснить, почему, но это было так. Я всё-таки поведал мистеру Пурвису кое-что о своей находке: не вдаваясь в подробности и стараясь, чтобы рассказ не прозвучал слишком привлекательно.
— Мистеру Данцигеру такое место не интересно, — заключил мистер Пурвис.
Он решил не оставлять этот вопрос без внимания. Я и сейчас как будто слышу его голос: мистер Данцигер не ищет, куда инвестировать свои средства, а если бы инвестиции входили в его планы, то он не преминул бы сообщить об этом мистеру Пурвису. Мне-то ещё тогда казалось, что если мистер Данцигер был таким успешным предпринимателем, каким все его считали, то он с радостью согласился бы на перспективные вложения, хотя бы и самые неожиданные. Но мистер Пурвис взял меня в Финляндию не для того, чтобы я с ним спорил, и, раз уж на то пошло, я с большим облегчением узнал, что остров оставят в покое — в той степени, в какой это зависело от меня. Я, к тому же, вовсе не хочу сказать, что мистер Пурвис обязательно заблуждался в отношении мистера Данцигера. Возможно, он был совершенно прав. В любом случае, он, видимо, остался доволен мной, потому что в конце ужина угостил меня финским ликёром под названием «лакка». Финны делают эти свои ликёры из ягод, собранных в Арктике. Отличные, надо сказать, ликёры, вкуснее мне пробовать не приходилось.
— Вы привезли их в Англию? — спросил Гэмбл.
— Нет, нет, — ответил старик. — Как и многие отличные вещи, они не путешествуют.
Мы все ждали продолжения рассказа.
— Как ни странно, именно мистер Пурвис, несмотря на ту вечернюю отповедь, завёл разговор о моём острове c мистером Кирконторни, когда мы встретились с ним следующим утром. Сам я ни за что не упомянул бы об этом, хотя и думать не мог ни о чём другом.
Мистеру Кирконторни не пришлось меня расспрашивать: он тут же понял, о чём идёт речь.
— Это дома русских, — сказал он.
— Как это? — спросил мистер Пурвис.
— До войны, — ответил мистер Кирконторни, — Финляндия была очень популярна у русских в летнее время. Они строили виллы на озёрах и морском побережье, и Унилинна была среди их самых любимых курортов. Сюда приезжали целые семьи, и веселье не прекращалось всё лето. Я сам застал те времена. Хотя я был тогда ещё ребёнком, я больше никогда не видел таких обедов, музыкальных вечеров и танцев. Унилинна так и не стала прежней после того, как русские покинули её — то ли из-за денег, которые они увезли с собой, то ли из-за веселья. В то время мы питали к ним самые разные чувства, но большинству из нас очень их не хватает с тех пор. Они целый день сорили деньгами и пели песни всю ночь напролёт. Конечно, то, что я вам рассказал, не слишком популярно с точки зрения политики. И в этом люди тоже правы: в политике русские никогда не были сильны.
— Полагаю, теперь их здесь совсем не осталось? — спросил мистер Пурвис. Я-то рассказал ему только об острове и пустых домах. Можете себе представить, до чего я хотел узнать, что ответит на это мистер Кирконторни.
— Кто-то, должно быть, остался, — сказал мистер Кирконторни. — Но у нас теперь нет с ними никаких общих дел. Опять же, из-за политики. Как вам известно, когда-то Финляндия была русской колонией, и нам это не нравилось, хотя лично против русских большинство из нас ничего не имеет. А с тех пор у нас случилась ещё гражданская война. Мы голодали, а они пытались насадить здесь большевизм — и преуспели бы, если бы нам не помогли немцы. Сегодня большинство из нас и слышать ничего не хочет о русских. Считается, что их дома приносят несчастье. К ним стараются не подходить слишком близко, а тех, кто не держится этого правила, у нас не очень-то любят.
— Кто сейчас владеет домами? — спросил мистер Пурвис.
— По правде говоря, я не знаю. Я бы сказал, что сейчас это вопрос международного права. Никто так и не купил их у русских: во-первых, потому, что это не считалось правильным; во-вторых, потому, что русских, у которых их можно было бы купить, не осталось. Ну, это всем известно.
— Есть над чем задуматься, — сказал мистер Пурвис.
— Вот и ещё одна причина, почему наши люди считают, что эти дома приносят несчастье.
— Ничего удивительного, — сказал мистер Пурвис.
—
Больше они об этом не говорили, и вскоре мы с мистером Пурвисом снова отправились топтать город на самое пекло: много ели, много пили, много потели, кое-как объяснялись с жильцами — и я даже не говорю о карте, которую мистер Пурвис по-прежнему не выпускал из рук. Думается мне, именно в тот день мы и нашли то самое место, которое мистер Пурвис порекомендовал мистеру Данцигеру, и которое привело нашего клиента в такой восторг. Пожалуй, так оно и было, потому что к концу дня мистер Пурвис до того изнемог, что не отпускал меня ни на шаг, посылая то за официантом, то за горничной. Да, четвёртый день был в этом отношении гораздо проще, но в тот наш вечер, третий по счёту, я так и не смог выбраться из отеля. Когда мистеру Пурвису ничего не нужно было от гостиничных служащих — а в общении с ними он всякий раз назначал меня посредником, — тогда он диктовал мне заметки о домах, которые мы посетили, и отмачивал ноги в тазу. Таз был как раз такого размера, чтобы вода в нём не успела остынуть; но я всё равно был вынужден каждые пять минут подливать в него кипятку и подсыпать, по совету гостиницы,
