освещение. Старинные лампы накаливания Эдисона, с угольной(!), а не вольфрамовой нитью накала, изрядно повеселили вселенца. Но ни одна лампа не была разбита, и к окончанию смены несколько кабинетов озарились яркими по сравнению со светом керосинки электрическими лучами.
Поужинав по выписаным талонам в столовой учреждения, довольные первым рабочим днём братья возвращались домой. По пути решили зайти на киевский рынок — купить съестного, — Макарову удалось выпросить немного денег взаймы до получки.
Киевский привоз — место колоритное. Нарядные ларьки нэпманов. Бородатые мужики-крестьяне, задорно торгующиеся с покупателями. Рыскающие в толпе карманники, незаметно облегчающие зазевавшихся граждан от честно и не совсем заработанных денег. Цветастые платья цыганок, гадающих желающим. Они-то и послужили причиной происшествия.
На площадь посреди рынка внезапно вышли комсомольцы, в характерных шинелях, и начали громко вещать народу о пережитке прошлого — гадалках.
Цыгане не остались в должниках. Из разных углов как чёртик из табакерки выкатились дюжие цыганские парни и вначале угрозами, а затем и кулаками попытались прогнать комсомольцев. Завязалась драка.
Рядом с братьями Бронштейнами сцепились невысокий комсомолец и крепкого вида цыган. Цыган, явно физически более развитый, одолевал комсомольца, и справившись с его захватом, стал душить.
Матвей не остался безучастным. Подхватив попавшийся под руку дрын, он огрел цыганского забияку по голове, оглушив того. Щуплый комсомолец оттолкнул потерявшего сознание противника, встал, отряхнул шинель от грязи и снега, утёр разбитый нос и обратился к Бронштейну.
— Спасибо, товарищ. Вовремя вмешался. Этот гад чуть меня не задушил. Отдышавшись, он хотел было броситься на выручку своим товарищам, но это не потребовалось. Вдали раздался пронзительный свист постового, а затем выстрел в воздух. Цыгане посчитали за благо ретироваться.
Рядом с братьями Бронштейнами, жалобно тренькнув, упала цыганская гитара, выброшенная из гущи дравшихся мощным пинком. Макаров взял её в руки и с огорчением рассмотрел треснувший корпус.
Щуплый комсомолец, закончив давать показания постовому, вернулся к братьям.
— Давайте знакомиться. Я — Островский Николай. Алексеевич по батюшке.
— Братья Бронштейны. Исидор и Матвей. Что с цыганами не поделили? — спросил Макаров.
— Да вот был проездом в Киеве, ребята из комитета комсомола попросили помочь провести антирелигиозную акцию. Шли через базар, а тут цыгане эти, доверчивых граждан дурачат. Мы решили вмешаться, остальное вы сами видели.
— Островский, Островский — мысленно бормотал вселенец. Это ведь автор книги «Как закалялась сталь»! Культовый роман о комсомольцах! Имя и отчество тоже совпадают!
Сев на колоду, ребята разговорились.
Глава 5. Ответственность исследователя
Вечером Исидор и Матвей сидели на кухне, обсуждая новости прошедшего дня.
— Вот брат, не стали мы сиднем сидеть дома, попытали удачи — и нашли работу! — довольным тоном прокомментировал Матвей, а на самом деле — пришелец Макаров итоги дня.
— Митя, ты меня сегодня сильно удивил, — ответил Исидор. Не ожидал, честно говоря, от тебя такой прыти.
— Ну, брат… Помнишь, как я сегодня с кровати сверзился?
— Помню. Ты мне ещё тогда сказал, что тебе кошмар снился…
— Ага. Как меня, аккурат в 1938 году, расстреляли. Тёмный подвал, меня избитого, подняли пинком с пола камеры, сказали, чтобы я шёл за конвоиром, мол, переводят меня в новую камеру. Это, оказывается, у них такая уловка, чтобы смертник, которому уже нечего терять, вдруг не набрался бы смелости, и не атаковал. Причём гады, всё учли. Тебя вводят в коридор, а сзади, в стене, окошко. Вот из него палач и стреляет, причём подло — в затылок идущему и ничего не подозревающему человеку.
— Митя, ты чего? — удивился и испугался Исидор. С чего бы то это тебя расстреливать?
— А что, повод нужен?
— Ну да. Мы же в стране победившего пролетариата живём! И на евреев гонения канули в лету. Наших много в правительстве большевиков. Ну, разве что ты в своём сне занялся контрреволюционной деятельностью…
Матвей покраснел.
— Не без этого. И вот что странно — мне в вину ставили… троцкизм. Разделяю я, мол, идеи и методы товарища Троцкого.
— Я тогда вообще ничего не понимаю, — растерялся Исидор. Троцкий же один из вождей Революции. Можно сказать, её трибун. Как это так — в стране рабочих и крестьян идеи Троцкого — контрреволюция?!
— Ну, Исидор, я думал, ты сообразишь. Есть же пример, у всех на слуху…
— Это Великая Французская Революция? — догадался брат.
— Она самая. Робеспьер, я думаю, тоже очень удивился, когда его гильотинировали. И знаешь что, Исидор?
— Что, Митя?
— Я думаю, что нам нужно придерживаться такой стратегии:
— Из партий, как бы их не звали,
— Опоры мы не создадим.
— Нам также чужды их печали,
— Как мы, и наши нужды, им!
— Фауст, Гёте, — прокомментировал Исидор. Знаю этот отрывок из поэмы, читал. Так ты Митя, считаешь, что мы должны самоустраниться от участия в политической жизни общества?
— Полностью самоустраниться не выйдет. Но вот наивным, восторженным дурачком быть, категорически не стоит. Всегда нужно выяснять, что стоит за тем или иным политическим решением. И на что тебя могут подталкивать «товарищи». В моём сне, меня вынудили, даже не так — я сам, слишком уверовав в могущество научного знания, написать письмо-воззвание к рабочему классу. Мол, Социалистическое Отечество в опасности! Мол, идёт тихой сапой контрреволюционное перерождение страны. И рассчитывал я на то, что рабочие поддержат меня. Вот идиот был!
— А что там такое приключилось? Сон помнишь?
— Не очень хорошо. Но мне не только это снилось. Ещё бредятина какая-то…
— О чём?
— О будущем человечества. О так называемом «поздневековье». О превращении человечества в «человейник» и крахе идей Просвещения.
— «Поздневековье», это, по аналогии со средневековьем? — показал свою изрядную сообразительность Исидор. То есть, провал на новом уровне к общественным отношениям, характерным для Средних Веков? Вплоть до нового сословного расслоения общества?
— Ну да. Наша эпоха, которую можно назвать эпохой НТР — научно-технических революций, дала человечеству возможность использовать громадные природные ресурсы планеты Земля. Нефть там, железные руды, алюминий вот скоро станет массовым металлом, как мечтал Чернышевский.
— Но эти ресурсы, особенно нефть, небезграничны. Когда-нибудь закончатся и обостриться конкуренция за оставшиеся, — снова проявил смекалку Исидор. Но почему ты считаешь, что вернуться старые порядки? В одну и ту же воду нельзя войти дважды…
— Видишь ли, в чём тут дело, брат, — задумчиво произнёс Матвей. Я думаю, что идеи социального прогресса зиждутся на весьма шатких предположениях. О том, что мол, воспитание — это альфа и омега процесса формирования личности. Я, почему-то уверен, что это не совсем так. Многие поведенческие реакции человека имеют врождённые основы. И их никаким воспитанием не переделаешь.
— Ну, не знаю. Я всё-таки верю в идеи просветителей, Митя. Их действие же налицо! Те же социальные революции, что буквально порвали старый мир, они же как раз, результат этих идей.
— Я думаю, что все философские рассуждения на эту тему страдают одним очень существенным
