— Здравствуйте, — поприветствовал его Филипп и предложил: — Хотите, я вам помогу?
— Больно нужно, — сварливо проговорил старичок. — Сам справлюсь. Ходют здесь всякие, а потом лукошки пропадают.
— Да зачем мне ваше лукошко с мухоморами? — рассмеялся Филипп. — Не хотите, я дальше пойду.
— Конечно! — неожиданно обиделся лесовик. — Всегда так: вначале предложат помощь, а потом уходят. Чего тогда предлагать? А я, может, этот мешок с орехами пол дня тащить буду. Чего доброго, надорвусь. До старого лесовика никому и дела нет. Любят людишки зазря языком потрепать, а толку от них никакого.
— Вы же сами отказались, — начал оправдываться Филипп.
— Мало ли что я отказался, — упрямо гнул свое старичок. — Я, может, не привык, чтобы мне помогали. Мне, может, в жизни никто ни разу даже бледной поганки не подарил. Вот я сразу и не догадался согласиться.
Филипп подошел к мешку и попытался взвалить его на плечо. Но это оказалось не таким простым делом. Орехи весили не меньше пятнадцати килограммов.
— Странно, — примериваясь к тяжелому мешку, сказал Филипп. — Вы ведь нечистая сила, а грибы с орехами собираете днем. Я думал, вас можно встретить только ночью.
— Кто же ночью собирает продукты, дурья твоя башка? — с жалостью проговорил лесовик. — Ночью грибы и орехи отдыхают. Пойди, найди их в темноте.
Наконец Филиппу удалось закинуть мешок на спину, и старичок повел его в лесную чащу. Лесовика с зелеными волосами почти не было заметно в высокой траве. Филипп видел лишь, как впереди вздрагивают и колышутся верхушки стеблей, да слышал его громкое сопение.
— А я вас узнал, — сгибаясь под тяжестью мешка, с трудом произнес Филипп. — Вчера ночью вы приносили дядюшке упырю ягоды и орехи. Я там тоже был.
— Какому дядюшке упырю? — приостановившись, спросил лесовик. — Самому старому что ли?
— Да, старому доброму дядюшке упырю, — съязвил Филипп и добавил: Который любит позавтракать гостями.
— Не знаю я такого, — продолжив путь, ответил старичок. — Я сам по себе, они сами по себе.
— А Кинтохо знаете? — поинтересовался Филипп.
— Это такой хулиганистый мальчишка с луком за плечами что ли? — снова притормозил лесовик и тут же ответил: — Не видел я никакого Кинтохо. Зачем мне знать всяких шалопаев? Я сам по себе, он сам по себе.
Филиппу очень не хотелось удаляться в сторону от тропинки, но идти пришлось не долго. Вскоре старичок остановился и показал на густые заросли бузины, до которых оставалось не более пятидесяти метров. Рядом с кустами сидел огромный черный ворон и аккуратно что-то клевал.
— Вон видишь черничного ворона? — показал лесовик. — Рядом мой дом. Пойдем ко мне в гости. Я тебя так угощу, на всю жизнь запомнишь.
— Меня здесь каждый вечер угощают, — ответил Филипп. — Сам не знаю, как жив остался.
— Ступай вперед, а я буду показывать тебе дорогу, — не обратив внимания на ехидный упрек, проговорил лесовик. — Иди прямо-прямо и никуда не сворачивай.
— Я же свалюсь здесь в яму, — воскликнул Филипп и очень вовремя остановился на самом краю глубокой траншеи.
— Конечно свалишься, — неохотно согласился вероломный старичок. — И сломаешь себе шею. Но если не хочешь, можем пройти в другом месте. Иди сюда. Вот отличное место для прохода. Сейчас переберемся через эту лужицу и мы дома.
— Не фига себе лужица! — возмутился Филипп. — Это же настоящая трясина. Я здесь утону.
— Все-то тебе не нравится, — недовольно фыркнул лесовик. — Да, утонешь, но я не настаиваю, можно пройти и там. — Он показал на едва заметную тропку, которая огибала ямы и трясину.
Они добрались до зарослей бузины, и Филипп наконец сбросил мешок на землю. От тяжести спина и плечо затекли, поэтому он не сразу отправился назад. А лесной старичок тихо пробормотал что-то о вредных людишках, ухватился за мешок и поволок под куст.
— Вы не скажете, я правильно иду к Черному Камню? — осматриваясь, напоследок поинтересовался Филипп.
— Правильно-правильно, — из-за куста ответил лесовик. Он махнул рукой влево и добавил: — Вон там твой Черный Камень.
«Понятно, опять посылает в гиблое место», — подумал Филипп. Он показал в обратную сторону и ещё раз спросил:
— А может мне туда?
— Можно и туда, — высунувшись из-под куста, ответил старичок. — Прямо так и дуй через бурелом.
— Или вон в ту сторону? — показал Филипп вправо.
— Нет, туда не ходи, — замотал головой лесовик. — Там обязательно сгинешь.
— Спасибо, теперь я понял, куда мне идти, — поблагодарил Филипп и отправился направо.
— Понятливые все стали, — вслед ему обиженно проворчал лесовик. — Не обмануть никого, не погубить. Ну времена! Ну нравы! Эй! — крикнул старичок Филиппу, когда тот уже почти скрылся за деревьями. — Зайди, хотя бы бледных поганок и мухоморов поешь. Должен же я тебе чем-то отплатить за работу.
— Спасибо, я поганок не ем, — помахав лесовику рукой, в ответ прокричал Филипп.
— Ну народ пошел! — забираясь в кусты, продолжал ворчать коварный старичок. — Грамотные все стали. Прямо хоть лес вырубай и записывайся в домовые.
Филипп довольно быстро отыскал свою тропинку и отравился дальше. Солнце уже стояло прямо над головой, и когда Филипп выходил из-под деревьев, он чувствовал его горячее прикосновение.
Филипп шел и думал, что ему давно пора подзаправиться и хотя бы полчасика отдохнуть: полежать на поляне или на берегу лесного озерца. Но ельник сменялся лиственным лесом, а тот, в свою очередь, сосновым бором, и на всем пути ему не повстречалось ни одного подходящего безопасного места. Филипп начал было на ходу искать орехи или ягоды, но не нашел ни одного куста и ни одной землянички. Вдоль тропинки росли лишь могучие деревья, которые давали глубокую тень. Забираться же в глухомань было боязно.
Так и пришлось Филиппу идти голодным. А ближе к вечеру он до того намаялся, что уже и не помышлял о еде. Филипп думал только о том, где бы преклонить голову и немного поспать. Но как назло на пути у него все чаще стали попадаться глубокие сырые овраги и топкие болота. Едва он выбирался наверх, как ему снова приходилось спускаться к воде. С приближением ночи его начали допекать анчутки. И хотя они побаивались нападать, Филипп старался обходить их стороной. В общем до самой ночи отдохнуть ему так и не пришлось.
За час до заката солнца Филипп вдруг остановился как вкопанный. Впереди над самой тропинкой он увидел подменыша. Тот был привязан за одну ногу и висел на веревке вниз головой в метре от земли. Руки его плетьми безжизненно свисали вниз, глаза были закрыты, а лук с колчаном валялись прямо под ним.
— Эй, — тихо позвал его Филипп. — Ты живой?
Кинтохо открыл глаза и мученически произнес:
— Вроде бы живой. Но мне осталось совсем немного. Скоро наступит ночь, и меня слопают.
— Что-то ты часто попадаешь в ловушки, — усмехнулся Филипп.
— Попадаю, — печально согласился маленький пройдоха. — Только радоваться здесь нечему. Все- таки твой друг оказался в беде.
— Мой друг! — возмутился Филипп. — И ты ещё смеешь называть меня своим другом?! Да если бы ты не висел как сосиска, я бы тебе так навалял, запомнил бы на всю жизнь.
— Да, я тебя считаю своим другом! — неожиданно воскликнул Кинтохо. — Ты хотя бы знаешь, кто меня здесь подвесил? Знаешь?!
— Не знаю и знать не хочу, — собираясь уходить, ответил Филипп. — Меня ваши дела больше не интересуют.
