Бассиони, риск потери доказательств со временем увеличивается. Предотвращение такого риска — наша основная забота».
Все сказанное выше и то, что я пишу здесь — разве не пример ли этих доказательств?
Книжный салон «Пен Клуб» в огромном холле дома радио. На женщинах норковые шубы, дорогие украшения; все они придерживаются одинакового стиля, а именно «девушка в возрасте»: стройная, подтянутая, неопределенный золотисто — желтый цвет волос, ровные зубы и морщинистое лицо.
«Спасибо Вам, дорогая моя, что пришли!»
Автор экзотических романов приподнимается таким образом несколько раз, протягивая руку над стопкой своих произведений, чтобы поприветствовать таким благородным жестом своих знакомых дам. Кажется, что Пен Клуб создавался специально, чтобы прийти на помощь заключенным писателям, подвергшимся пыткам.
На платформе станции «Этуаль» появляется тщедушный клоун с кожаным портфельчиком под мышкой. Он меряет платформу большими шагами, сделав перед глазами ладонь козырьком: «Я ищу своего зрителя». Неловкость, удивление людей, ожидающих поезд. Он кладет свой портфель, вынимает оттуда красную табличку «Макдональдса» и ставит ее на землю. В одно мгновение он закидывает ноги за шею и идет на руках вдоль платформы, лавируя, как большой паук, между людьми, которых он окликает вежливо — агрессивным тоном.
Перед молоденькой девушкой он громогласно объявляет: «Я запрыгну на нее! Нет, не на вас, мадмуазель, а на балюстраду». И он прыгает на расположенные в ряд сиденья. Какому-то мужчине он бросает: «Эй, ты никогда не занимался любовью таким вот образом!» Постепенно люди поддаются искушению, их припаянные намертво тела поворачиваются и наблюдают теперь за движениями клоуна на платформе. Слышно только его голос, громко звучащий на полупустынной воскресной станции метро. Он — словно большой червяк, извивающийся на земле. Он принимает свое нормальное положение и вынимает игрушечный пистолет, чтобы обязать людей заплатить ему за представление. Все смеются. Грустно это или смешно — сложно сказать.
Этим утром по «Франс Интер»: «Шесть человек, среди которых три подростка и одна маленькая девочка погибли сегодня в рабочем квартале Милуза на улице Фабрик. Это была турецкая семья, проживающая в подвале дома.
Причиной трагедии, скорее всего, стала неисправная печь для топки дров».
Двое бездомных умерли от холода. Одна смерть произошла в Мюро, другая в Ля Рошель.
Реплика премьер — министра: «Экологическое положение останется, по всей видимости, стабильным. Добро пожаловать в мир «Рон-Пуланк».
Всего за сто тридцать франков вы сможете стать держателем наших акций (мужской, вкрадчивый голос).
Ваша работа — наиболее важная для вас вещь. Чем же носители ВИЧ инфекции отличаются от вас? (мужской голос, мужественный и убедительный).
Около трех часов дня на бульваре Сэн — Жэрмэн — ни души. В направлении от Сэн-Мишель появляются первые колонны манифестантов с белыми плакатами.
Все магазины, находящиеся на этом бульваре, прекратили свою работу.
Находящийся неподалеку модный бутик, оставшийся открытым, поспешно опускает железные ставни. Продавщицы остаются под прикрытием своих магазинов, в своих шикарных униформах, откуда они наблюдают шествующую бесформенную толпу учащихся старших классов, одетых, как один, в джинсы и куртки.
Женский голос: «Вы любите быть любимыми, окруженными людьми? Почему же ВИЧ — инфицированные должны отличаться от вас? Вы можете его обнимать, есть вместе с ним в ресторане, и т. д.» Эта мораль произносится по радио рекламным сообщением.
«День борьбы со СПИДом». В мире насчитывается 14 тысяч носителей этого вируса. В Париже больные СПИДом кремируют себя, как раньше это делали с больными чумой.
Презервативы доступны в любой аптеке по цене один франк. Побуждающая к действию цена. Это — не совсем удобное для продажи место: всегда один и тот же белый халат с другой стороны прилавка осведомляется: «Что желаете?»
Ответить «два презерватива» — это сознаться перед всеми, что ты идешь заниматься любовью. Только аппарат по их продаже освобождает тебя от этого груза.
1994 год
Артиллерийский снаряд разорвался сегодня, в воскресенье в самом центре главного рынка Сараева. Шестьдесят два человека погибли, около двухсот ранено.
Это нельзя рассказать или описать, даже испытывая возмущение.
Единственным решением было бы собраться всем жителям Европы и Франции на главных площадях городов и потребовать у правительств как можно быстрее разрешить создавшийся конфликт. Если этого не сделать — значит признать, что эта война и эти мертвые дети на рынке Сараева для нас менее важны, чем телевизионные викторины и вечерние сериалы, что это — всего лишь жуткое звуковое сопровождение нашей действительности. «Нас охватывает чувство стыда», — заявляют некоторые деятели искусства. Они ошибаются, отдаленная реальность стыда не вызывает.
Вечером на станции «Шатле-Ле-Алль». Продавец «Монда» ходит вдоль платформы и с решительным, скорее отчаянным видом повторяет, словно лейтмотив, монотонным голосом: «Ле Монд, купите Ле Монд».
Какой-то африканец с гитарой поет на французском языке очень долгую заунывную песню о своем детстве в Мали, о своей матери, о доме, обычаях.
Белокожая женщина подыгрывает ему на гитаре, но не поет. Постепенно вокруг них собираются люди, притягиваемые музыкой, словами, где говорится о прошлом; для большинства собравшихся — это не их прошлое, но зато это — их утраченный мир.
В метро. Заголовок, написанный крупными буквами на странице газеты, которую читает мужчина, гласит: «
В Аль при сходе с эскалатора мужчина просит милостыню. Чуть приподняв брюки, обрезанные на коленях, он слегка оголил обрубки своих ампутированных ног. Можно было подумать, что это — концы двух огромных половых органов.
На станции Монпарнасс невидимый аккордеон играл «И снова пришла пора собирать ландыши», затем мелодию из фильма «Шербурские зонтики». При выходе из коридора на станцию — группа контролеров в серых униформах, четверо или пятеро — в ряду вдоль стены, четверо других с пристрастием расспрашивают о чем-то какого-то мужчину. Это был молодой смуглокожий человек, с собранными в пучок на затылке волосами. Удручающее чувство «соблюдения закона».
Грусть и тоска уличных торговцев газет. Работа организации, контролирующей продажу газет бездомными, приостановилась. Все чаще и чаще эти газеты, служащие для подаяния милостыни, которые никто не воспринимает как «настоящую» прессу, а их продажу как «настоящую» деятельность, появляются как ничтожная мера, сглаживающая явление нищенства, и даже для предотвращения этого общественного порока.
