Негодяи и ангелы

креститься, Арик уже увлекался восточной философией и считал себя тайным буддистом, но оказалось, что свою религиозную принадлежность он определил неправильно. Буддисты верят, что жизнь есть страдание и лучше бы она поскорее закончилась, а Аристарх доходил до такого умозаключения только в периоды особенно острых депрессий, а в остальное время был не прочь жить вечно. Так что ко времени призыва в армию Арик окончательно сформировался, как закоренелый агностик. Сатирик Михаил Задорнов над этим словом смеется, а между прочим, зря. На самом деле агностиками является большинство россиян, называющих себя православными, а также и часть тех, кто относит себя к неверующим. Агностик - это всего-навсего человек, который на вопрос: 'Есть ли Бог?' отвечает: 'Я не знаю'. При этом 'православный' агностик отличается от 'неверующего' агностика только тем, что первый на всякий случай ходит в церковь, крестится перед иконами и ставит свечки, а второй считает это излишним. Арик ходил в церковь, как в театр - посмотреть спектакль под названием 'Божественная литургия'. Если священник халтурил, а хор фальшивил, Арик говорил: 'На месте Бога я бы переключил приемник молитв на другой канал', - и уходил. В дружеской компании он иногда развивал эту теорию, сообщая, что, по его мнению, церковь (не как организация, а как отдельно стоящий храм) выполняет функцию передающей станции, иконы - это микрофоны или видеокамеры, а кресты - это передающие антенны. А у Бога, якобы, есть многоканальный приемник молитв, который тот периодически слушает. Впрочем, вовсе не следует думать, будто Арик во все это верил. Божественные заповеди он воспринимал в отрыве от религии - просто как некие моральные нормы. И иногда - особенно в спорах с верующими друзьями и знакомыми возмущался лицемерием церкви, которая провозглашает заповедь 'Не убий' - и одновременно благословляет солдат, идущих на войну. - Покажите мне человека, которого отвратил бы от убийства страх перед Богом! кричал он в запальчивости. - Черта с два! Боятся наказания, боятся общественного мнения, боятся мести, боятся угрызений совести. А Бог в стороне - будь ты хоть сто раз верующий. Потому что вся твоя вера заключается в двух словах: 'Бог простит'. Это люди злые - а Бог добрый. А если он и прогневается, то на кого угодно - только не на тебя. Человек всегда найдет способ себя оправдать. И вот эти слова подтверждались. Арик Чудновский легко нашел оправдание делу своих рук, и через несколько часов после этого происшествия уже не испытывал никаких угрызений совести. Ведь те, кого он застрелил, были готовы убить его. И обязательно убили бы, замешкайся он хоть на секунду. И этого объяснения оказалось вполне достаточно, чтобы оправдать двойное нарушение заповеди 'Не убий'. Заметим, однако, - просто так, к слову, - что первую сотню из сумки Арик разменял в церкви, купив десятирублевую свечу. Он не стал размышлять, какой святой лучше всего подходит для сложившейся ситуации, а установил свечку перед большим распятием, зажег ее и прошептал одними губами: 'Иисус, ты единственный, кто отказался поднять меч на тех, что пришли убить тебя. Но может быть, ты простишь меня. Ведь ты, говорят, Бог - а я всего лишь человек'. Сказав это, он поднял взгляд к лицу распятого и размашисто перекрестился. На всякий случай. 20 Заглянув с утра на страничку 'Трибунала' в Интернете, оперуполномоченный городского угрозыска Юра Сажин обнаружил, что крестиков там заметно прибавилось - аж на одиннадцать штук. Сажин прикинул: в лесопарке было убито трое людей Корня, и его же людей побили на старой турбазе наряду с кем-то еще. Однако что-то не сходилось. На турбазе трупов было одиннадцать, а всего, значит, получалось четырнадцать. И даже с учетом того, что два из них несомненно принадлежали 'трибунальщикам', вырисовывался один лишний покойник, не удостоившийся персонального крестика. В том, что на старой турбазе поработали именно 'трибунальщики', не было никаких сомнений. Карманы двух убитых были набиты визитками с электронным адресом 'Трибунала'. У обоих были при себе документы - у одного паспорт и пропуск в неизвестное учреждение, а у другого - водительские права. Эксперты установили, что в паспорте переклеена фотография и нарисована от руки печать о прописке. Права оказались подлинными, но на фотографии их обладатель был в том же самом гриме, в котором и погиб. А более подробная экспертиза с использованием сравнительных измерений показала, что на фотографии и на трупе идентичен только грим. Что касается людей, то они разные - на фото один, а в морге другой. - Хорошо в Америке, - сказал по этому поводу Сажин. - Там в документах кроме фотографии есть словесный портрет. Рост, вес, цвет волос, цвет глаз... - А что толку? У них век никто документов не спрашивает. Только права, да и то никто внимательно не смотрит. Я сам читал, как наш мужик ездил по Америке с советскими правами, и никто к нему не придрался. Ростовцев и Сажин обсуждали американские документы и особенности поведения американских полицейских еще минут десять. Надо ли говорить, что ни тот, ни другой в Америке отродясь не были и судили о ней исключительно по голливудским боевикам. Но в конце концов опера все-таки вернулись к документам отечественным и приступили к изучению пропуска, в котором имелась фотография в гриме, жирная надпись 'Пропуск' внутри и такое же тиснение на обложке, а также записи от руки: '№187АС' и 'Иванов Сергей Петрович'. И круглая печать - на первый взгляд вполне убедительная, но, как оказалось, тоже нарисованная. И все-таки даже этот пропуск при поверхностной проверке документов наверняка прокатил бы на 'ура'. Круглая печать поперек фотографии оказывает магическое действие, а пропуск, в котором не упоминается название учреждения, еще и наводит на мысль о секретности. Так или иначе, установить личности убитых 'трибунальщиков' не удалось. По всему было ясно, что они никакие не Иванов Сергей Петрович и Кузнецов Алексей Михайлович'. Но кто они такие на самом деле - оставалось загадкой. В область, где был выдан паспорт на имя Иванова, послали запрос. Ответ пока не пришел, но опера заранее знали, что в нем будет. Паспорт давным давно украден и, вероятно, объявлен недействительным. Тупик. Зато на странице 'Трибунала' в Интернете появилось кое-что новое. А именно несколько строк текста: 'Преступники - как сорняки среди полезных растений. Если их не выпалывать, то они заполняют собой все поле. Сорняки бесполезно перевоспитывать. Это все равно что приучать бананы к холодам по методу Лысенко. Сорняки нужно вырывать с корнем - и только так можно спасти урожай. Российские власти и подчиненные им правоохранительные органы, как нерадивые хозяева, запустили поле и позволили сорнякам пойти в рост. Бороться с ними с каждым днем все труднее. Но теперь существует общественный Трибунал, который готов воевать с этой заразой не на жизнь, а на смерть, готов безжалостно вырывать сорняки с корнем. Если вы тоже считаете, что с беспределом в стране пора кончать, и готовы помочь Трибуналу в борьбе с преступностью путем уничтожения преступников, сообщите нам об этом. Мы охотно примем вашу помощь. Ваши сообщения о преступниках, ушедших от наказания, будут незамедлительно проверены и если они подтвердятся, то реакция Трибунала будет скорой и суровой. Те же из наших союзников, кто достаточно подготовлен или может быть подготовлен к проведению расследований и спецопераций, будут зачислены в Гвардию Трибунала, которая днем и ночью ведет борьбу с сорняками нашего общества'. Автор этого текста явно переборщил с пафосом, и Сажин, читая его, несколько раз хмыкнул, а потом сказал: - Наглые, как сто китайцев. Совершенно не боятся, что мы можем по этой ниточке их вычислить. - А мы можем? - удивился Ростовцев. - Не знаю, - сказал Сажин. - Но судя по этому объявлению, они собираются построить массовую организацию чуть ли не в мировом масштабе. А раз так, то рано или поздно у них обязательно случится прокол. - Рано или поздно... А что, это мысль. Можно попытаться внедрить к ним нашего человека. Написать им на этот адрес: мол, я, такой-то и такой-то, крутой спецназовец, сгибаю одной рукой кочергу и хочу лично убить всех преступников. И посмотреть, что получится. - Интересно, и кого мы таким манером внедрим? Эти 'трибунальщики', похоже, ребята серьезные. Любого в момент расколют. - Да. Тут ты прав. Это не мелкоуголовная шпана. Не удивлюсь, если у них весь личный состав ГУВД на учете. - Вот именно. Вызывать кого-нибудь со стороны? Так это надо выходить аж на министерство... - Ага. Ростовцев и Сажин задумались и минуты через три Сажин придумал: - А что, если зайти с другой стороны? - То есть? - Ну, например... Например, помнишь дело Сухарева? Он убил четырех человек, мы его взяли, все чин чином - а богатые родственники его отмазали. И он теперь гуляет, того и гляди - кого-нибудь еще грохнет. - И что? - А то, что если мы напишем в 'Трибунал' про это дело от имени каких-нибудь посторонних граждан, они скорее всего ухватятся и начнут проверять. Тут мы им на хвост и сядем. - А кто нам разрешит? Это же получится, что мы способствуем самосуду. 'Трибунальщики' Сухарева грохнут, а мы будем отвечать. - Во-первых, грохнуть его мы не позволим. А во- вторых, мы никому не скажем. Сделаем два письма - одно 'трибунальщикам', а другое - нам. Дескать, так и так, добрые дяденьки милиционеры, дошли до нас слухи, что злодеи 'трибунальщики' хотят хорошего парня Мишу Сухарева погубить. Думаешь, после такого письма нам не позволят перекрыть все подступы к Сухареву? - Позволят. Даже прикажут - если, конечно, генерал поверит этому письму. - А ты постарайся, чтобы поверил. Ты же у нас с генералом на дружеской ноге. Речь, понятно, шла о генерале милиции - начальнике ГУВД Шубине, который держал дело 'Трибунала' под личным контролем. А тем временем другой генерал - армейский, тоже имел касательство ко всему происходящему. Хотя и не подозревал об этом до тех пор, пока его адъютант не вскрыл письмо, написанное нетвердым, почти детским почерком Ларисы