стреляли через ветровое стекло. Меня, правда, несколько успокоило заявление представителя тюрьмы о том, что в Уормвуд-Скрабс все спокойно, все заключенные на месте и, видимо, нет никакой связи между убийцами и тюрьмой.
По тем же причинам наш следующий сеанс с Блейком опять прошел очень быстро. Договорились, что в следующую субботу в шесть часов я попытаюсь наладить с ним связь из машины, припарковав ее около Хаммерсмитской больницы.
В субботу я купил букет хризантем и без пяти шесть остановил свою машину рядом с больницей на улице Дю Кейн-роуд прямо у пересечения ее с Артиллери-роуд. У больницы стояли еще несколько автомобилей, что было мне на руку: прохожие не обращали на меня внимания.
Закрыв окно, я подсоединил антенну рации к внешней антенне автомобиля, а саму рацию спрятал под букетом хризантем.
Ровно в 6 часов я вышел на связь. Окна тюрьмы на третьем и четвертом этажах были отчетливо видны над гребнем стены.
Блейк ответил сразу. Слышимость была отменной.
— Громкость установлена на минимальной отметке, — сказал он. Большинство заключенных сейчас в кино, а два офицера пьют чай и треплются на первом этаже.
В этот момент патрульная машина полиции повернула на Дю Кейн-роуд. Я поспешно передал: «Приближается полицейская машина. Прекращаю связь до тех пор, пока не уберется, если уберется вообще. Молись и жди моего вызова. Конец связи».
Я выключил передатчик и начал как ни в чем не бывало рассматривать, поправлять и нюхать хризантемы. Полицейский автомобиль замедлил ход около тюремных ворот и стал приближаться к больнице. Краем глаза я заметил, что два полицейских стали меня разглядывать, когда поравнялись с моей машиной. Если они остановятся, выйдут из машины и пойдут ко мне, попытаюсь от них рвануть.
Однако все обошлось. Полицейские просто проехали мимо, и мы возобновили связь. «Они убрались, — сказал я. — Хочу спросить у тебя, как ты смотришь на то, чтобы попытаться выбраться из страны сразу же после операции?»
Блейк, видимо, уже думал об этом не раз и потому ответил быстро. «Возражаю, — сказал он твердо. — Это чревато неприятностями. Лучше будет переждать некоторое время, а потом спокойно обсудить второй этап нашего плана».
В этом я с ним согласился, и мы договорились о следующем сеансе связи через неделю.
В понедельник мне предстояло заняться необходимыми покупками. В торговом центре Олд-Оук были приобретены три бельевые веревки длиною 12 метров каждая, большой моток шпагата и толстая игла. Ступеньки на обычных веревочных лестницах делают из дерева, но такая лестница не годилась для моего замысла. Для укрепления ступенек я решил использовать обыкновенные вязальные спицы. Зайдя в галантерейный магазин, я попросил показать мне спицы № 13, сделанные из стали и покрытые пластиковой пленкой. На мою просьбу завернуть тридцать штук продавщица удивленно вскинула брови.
— Ваша жена, видать, большая любительница вязания, — сказала она с улыбкой.
— Понимаете, они, собственно, нужны мне не для этого, — пустился я в объяснения, стараясь как можно лучше скрыть свой ирландский выговор. — Они для моих студентов в художественной школе. Вы представить себе не можете, какие замечательные абстрактные композиции можно выполнить из простых вязальных спиц.
На другой день вечером мы собрались у Рейнольдсов.
Согласовали день операции: 22 октября 1966 года. Потом обсудили, в каком положении после побега окажусь я.
— Что ж, друзья, нет ни малейшего сомнения, что меня будут допрашивать по этому делу. Полицейские составляют список подозреваемых и затем систематически работают с ним. Я в него попаду по целому ряду причин.
Прежде всего, известно, что мы с Блейком дружили. В последние месяцы нас часто видели вместе во время прогулок, когда мы обсуждали наш план. А еще раньше для тюремного журнала я написал передовицу в защиту таких людей, как Блейк, которая нашла отклик в одной влиятельной газете и была подвергнута там суровой критике.
Статья была озаглавлена: «Странные новые друзья предателя Блейка».
— Подозрения — это одно, а доказательства — другое.
Как они смогут доказать твою причастность к побегу? — спросила Энн.
— Собрать доказательства им будет нетрудно. Настал век полицейских-ученых. В наши дни обыкновенный полицейский только собирает улики, но не дает им оценку.
У них в Скотленд-Ярде действует научно-исследовательская криминалистическая лаборатория, и девиз ее сотрудников очень простой: «Если был контакт, значит, есть и след». Малейший волосок от пеньковой веревки, который окажется в щели пола в моей комнате на Перрин-роуд или в багажнике автомобиля, следы шин на Артиллерироуд — и им будет этого достаточно. Такие следы практически невозможно уничтожить.
Друзья согласились с моими доводами. Мы также решили, что мне уже небезопасно оставаться в моей комнате на Перрин-роуд, которая станет убежищем для Блейка сразу после побега. Пока мы будем подыскивать другую квартиру, Пэт предложил временно перебраться к нему, в его трехкомнатную квартиру. Было решено, что я сообщу на фабрике о намерении уволиться через две недели и к концу сентября перееду к Пэту.
В пятницу я подал на фабрике официальное заявление о предстоящем увольнении, а в субботу вечером вновь говорил с Блейком.
— Шон, ты помнишь, я говорил о домкрате? Теперь нам скорей всего понадобятся и кусачки. После недавней неудачной попытки побега, когда беглецы попытались перепилить ножовкой раму большого окна в блоке «Г», на окна начали ставить металлические сетки. Они уже закончили работу в блоке «А», и теперь только вопрос времени, когда они доберутся до блока «Г». Мне сказали, что проволока в сетках около восьми миллиметров толщиной.
— Не беспокойся, в нужное время ты получишь и домкрат и кусачки.
В пятницу, 23 сентября я забрал свои документы, получил причитавшуюся мне зарплату и вышел из ворот фабрики в последний раз. В этот же день моим новым пристанищем стала квартира Пэта.
Назавтра мы опять говорили с Блейком.
— Пожалуй, настало время переправлять необходимый инструмент. Это можно устроить через одного из моих знакомых в общежитии. Но, может быть, у тебя есть свой вариант?
— У меня действительно есть идея. Ты помнишь дом во внешнем дворе тюрьмы, в котором раньше жил тюремный капеллан? Сейчас его ремонтирует тюремная строительная бригада. Сразу за входной дверью, налево, есть туалет. Перед ним одна из досок пола не закреплена.
Под ней углубление сантиметров в тридцать. Если ты положишь инструменты туда, их сможет доставить в тюрьму один из членов строительной бригады. Проникнуть в дом нетрудно, там снята входная дверь.
— Понятно. В среду заложу инструменты в тайник.
Купив подходящие домкрат и кусачки, я тщательно обернул их куском ткани так, чтобы нельзя было догадаться, что завернуто. Туда же я положил секундомер, чтобы Блейк мог точно засечь время во время побега. В среду вечером мне удалось без особых помех заложить все это под пол в доме капеллана.
Поиски квартиры оказались трудным делом, потому что домовладельцы в респектабельных районах требовали от будущих жильцов рекомендаций. А где мне их было взять?
К концу недели дело все еще не сдвинулось с мертвой точки, и я решил, что в понедельник все-таки отправлюсь на родину в Лимерик, проведу там неделю, а поиски квартиры продолжу уже по возвращении. Блейку сообщил, что следующий сеанс связи будет во вторник, 18 октября, за 4 дня до операции.
Неделя на родине пролетела быстро. Выяснилось, что до матери все же дошли слухи, что я получил семь лет за то, что подложил бомбу полицейскому. Но, как все матери, она продолжала верить, что ее сын ни в чем не виноват. Бедная женщина! А сколько страданий выпадет на ее долю, когда местная полиция начнет допрашивать ее после побега Блейка. Уж с ней-то они церемониться не будут.
Защитить ее некому.
