- Фан, пусть Ворта пошевеливаются живее, - распорядился Лавон. - Или циркуляция воды улучшится, или положение станет невыносимым...
Фан что-то ответил, но до Лавона ответ дошел лишь невнятным бормотаньем. Командир вновь сосредоточился на управлении кораблем.
Проход сквозь лабиринт скал, зачастую острых, как бритва, немного приблизился, и все равно казалось, что до него еще мили и мили. Двигался корабль теперь равномерно, но медленно до боли; он не зарывался и не дергался, но и не спешил. А из-под днища доносился оглушительный наждачный скрежет, словно жернова перемалывали глыбы размером с голову.
В конце концов Шар объявил:
- Придется останавливаться опять. На той высоте, куда мы поднялись, песок совершенно сухой, и гусеницы только переводят энергию.
- А ты уверен, что мы выдержим? - проговорил Лавон, ловя воду ртом. Так мы по крайней мере движемся. А остановимся опускать колеса и менять шестерни, того и гляди, сваримся заживо.
- Вот если не остановимся, то сваримся наверняка, - хладнокровно ответил Шар. - Часть водорослей на судне уже погибла, да и остальные вот-вот завянут. Верный признак, что и нас ненадолго хватит. Не думаю, что мы вообще доберемся до тени, если не повысим передачу и не прибавим скорости...
- Поворачивать надо, вот что, - шумно сглотнув, заявил один из корабельных механиков. - А еще бы правильнее и вовсе сюда не соваться. Мы созданы для жизни в воде, а не для такого ада...
- Хорошо, мы остановимся, - решил Лавон, - но назад не повернем. Это мое последнее слово. - Он постарался придать своему тону мужественную окраску, но слова механика смутили его сильнее, чем он смел признаться даже самому себе. - Шар, только прошу тебя, поторопись...
Ученый кивнул и поспешил в машинное отделение.
Минуты тянулись, как часы. Исполинский пурпурно-золотой диск пылал и пылал в небе. Впрочем, он успел спуститься к горизонту, и теперь лучи, проникающие в иллюминатор, узкими полосами падали Лавону прямо в лицо, высвечивая каждую плавающую в рубке пылинку. Вода внутри корабля почти обжигала щеки.
Как дерзнули они по доброй воле влезть в это пекло? А ведь местность прямо по курсу - точно под 'звездой', - вероятно, накалена еще сильнее.
- Лавон! Погляди на Пара!
Лавон заставил себя повернуться к союзнику. Тот приник к палубе и лежал, едва подрагивая ресничками. В глубине его тела вакуоли заметно набухли, превращаясь в крупные грушевидные пузыри, переполняя зернистую протоплазму и сдавливая темное ядро.
- Он что, умирает?
- Данная клетка гибнет, - вымолвил Пара безучастно, как всегда. - Но не смущайтесь, следуйте дальше. Многое еще предстоит узнать, и вы, возможно, выживете там, где мы выжить не в состоянии. Следуйте дальше.
- Вы... вы теперь за нас? - прошептал Лавон.
- Мы всегда были за вас. Доводите свое безрассудное предприятие до конца. В конечном счете мы выиграем, и человек тоже.
Шепот замер. Лавон вновь окликнул Пара, но тот не подавал признаков жизни.
Снизу донеслось постукивание дерева о дерево, потом в переговорной трубке прозвучал искаженный голос Шара:
- Можно трогаться. Но учти, Лавон, диатомеи тоже смертны, и вскоре мы останемся без мотора. Как можно скорее в тень, и самым коротким путем!
Лавон, помрачнев, нагнулся к мегафонам:
- Но ведь там, прямо над скалами, горит 'звезда'...
- Ну и что? Она, быть может, спустится еще ниже, и тени удлинятся. Это, пожалуй, единственная наша надежда.
Такая мысль Лавону в голову не приходила. Трубки, задребезжав, подхватили его команду. Корабль снова пришел в движение; он громыхал на своих тридцати двух колесах чуть быстрее, чем раньше, и все- таки медленно, по-прежнему слишком медленно.
Жара нарастала.
'Звезда' неуклонно опускалась, заметно даже на глаз. Внезапно Лавоном овладели новые страхи. А если она опустится настолько, что скроется совсем? Сейчас она невыносимо горяча, и в то же время это единственный источник тепла. Предположим, он погаснет - не воцарится ли тогда в пространстве жестокий холод? И что станет с кораблем - неужели вода, превратившись в лед, расширится и взорвет его?
Тени угрожающе удлинялись, тянулись через пустыню к кораблю. Никто в рубке не произносил ни слова, тишину нарушало лишь хриплое дыхание людей да скрип механизмов.
И вдруг Лавону почудилось, что изломанный горизонт сам бросился им навстречу. Каменная пасть впилась в нижнюю кромку огненного диска и молниеносно поглотила его. Свет померк.
Они укрылись у подножья утесов. Лавон приказал развернуть судно параллельно скальной гряде; оно подчинилось тяжело и неохотно. Краски на небе постепенно сгущались, голубизна превращалась в темную синеву.
Шар выплыл из люка и встал рядом с Лавоном, наблюдая, как густеет небо, а тени бегут по песку в сторону покинутого ими мира. Ученый молчал, но Лавон и без слов догадывался, что Шара терзает та же леденящая мысль.
- Лавон!
Лавон так и подпрыгнул - в голосе мыслителя звучала сталь.
- Да?
- Надо продолжать движение. Нового мира, где бы он ни был, надо достичь не откладывая.
- Как же можно двигаться, когда в двух шагах ничего не видно? Почему бы не отдохнуть - если, конечно, позволит холод?
- Холод-то позволит, - отвечал Шар. - Холодов, опасных для нас, здесь сейчас быть не может. Иначе небо - то небо, которое мы привыкли называть так в нашем мире, - замерзало бы каждую ночь, даже летом. Меня беспокоит другое - вода. Растения вот-вот улягутся спать. В нашем мире это не играло бы роли; растворенного в воде кислорода там достаточно, чтобы пережить ночь. А в таком замкнутом пространстве да с таким большим экипажем мы без притока свежей воды тут же задохнемся.
Шар говорил бесстрастно, будто читал лекцию о неумолимых законах природы, которые лично его никак не касаются.
- Более того, - добавил он, неотрывно взирая на суровый пейзаж, диатомеи, как известно, тоже растения. Другими словами, надо идти вперед, пока не иссякнут кислород и энергия, - и молиться, чтобы их хватило до цели.
- Слушай, Шар, мы ведь брали на борт нескольких сородичей Пара. Да и сам он еще не совсем умер. Если бы умер, мы просто не смогли бы здесь находиться. Правда, на судне почти нет бактерий - тот же Пара и ему подобные походя их сожрали, а новым взяться неоткуда. Но все равно мы почувствовали бы разложение.
Наклонившись, Шар осторожно потрогал неподвижное тело.
- Ты прав, он еще жив. Ну и что из того?
- Ворта живы тоже - я ощущаю циркуляцию воды. И это доказывает, что Пара пострадал вовсе не от жары, а от света. Вспомни, каково пришлось моей собственной коже, едва я на мгновение выкарабкался в пространство. Прямой звездный свет смертелен. Можешь дописать эту истину к тем, что я вычитал на пластине...
- Я по-прежнему не понимаю, к чему ты клонишь.
- А вот к чему. В составе трюмной команды у нас есть три или четыре Нока. Они были защищены от света, так что, по всей вероятности, живы и здоровы. Предлагаю переместить их поближе к диатомеям, тогда эти умницы вообразят, что еще день, и будут продолжать работать. Или можно собрать Ноков в верхней галерее, чтобы водоросли продолжали выделять кислород. Вопрос стоит, следовательно, так: что для нас важнее - кислород или энергия? Или мы поделим Ноков между двумя палубами поровну?
Шар усмехнулся.
