станцию в приемлемом рабочем состоянии. Так как приборы передавали данные в автоматическом режиме, особой заботы они не требовали. Возможно, в разгар погодного кризиса у Свени и появились бы дела поважнее. А может и нет. Это еще предстояло узнать.
А пока у него появилось достаточно времени, чтобы задавать вопросы, но задавать их было некому, кроме самого себя. Или обращаться ко все более усиливающемуся ветру.
Свени использовал передышку. Он вернулся пешком к отметке 'эйч' на карте Хови, отыскал там свой передатчик, который был закопан. Потом вернулся на метеостанцию. На это ушло одиннадцать дней. Это потребовало от него таких усилий, заставило пережить такие лишения, что узнай про них Джек Лондон, он смог бы из эпопеи Свени сделать прекрасную повесть. Для Свени же это ничего не значило - он не знал даже, воспользуется ли он передатчиком, когда вернется на станцию, а что до саги его одиночного путешествия, то о сагах он и понятия не имел. Он даже не сознавал, что переход был необыкновенно тяжелым. Ему не с чем было сравнивать - ведь за свою жизнь он не прочел ни единой книги. Все вещи соизмерялись им по воздействию на него. И обладание передатчиком не изменило вопроса, который он продолжал себе задавать. Просто теперь, найдя ответ, он мог действовать в соответствии с ним. Если только ему удастся его найти.
Возвращаясь на станцию, он увидел птицу - пинну. Увидев человека, она тут же зарылась в ближайший сугроб. Он больше никогда ее не видел. Но время от времени он почему-то вспоминал эту птицу. Вопрос же, мучивший его, формулировался очень просто: что он теперь будет делать?
То, что он по уши влюблен в Майк Леверо, было уже совершенно ясно. Свени было вдвойне трудно прийти к какому-то балансу эмоций, потому что он не знал для своего чувства названия, и оперировать в уме ему приходилось чистыми переживаниями, а не более удобными символами. Каждый раз, когда он об этом думал, он заново переживал потрясение. Но с этим ничего нельзя было поделать.
Что касается колонистов, то он был совершенно уверен, что с любой точки зрения никакие они не преступники - если, конечно, не считать произвольного мнения Земли.
Колонисты Ганимеда были народом храбрым, трудолюбивым, честным, и в их среде Свени впервые в жизни нашел бескорыстную дружбу. И как все колонисты, Свени не мог не восхищаться Рулманом.
Именно эти три соображения не давали Свени включить передатчик.
Время, отпущенное на посылку сообщения Майклджону, уже почти истекло. Мертвый прибор на столе Свени должен был послать одно из пяти сочетаний пяти букв. И колонии на Ганимеде придет конец. Буквы означали:
ВАХХУ - 'Имею объект, необходим корабль' НАХХУ - 'Имею объект, нужна помощь' ХХАНУ - 'Ищу объект, есть помощь' ААХУХ - 'Ищу объект, необходим корабль' УУАВУ - 'Имею объект, имею корабль'.
Какова будет реакция компьютера на борту корабля, какие он предпримет действия в ответ на один из этих сигналов, было неизвестно, но теперь это уже практически не имело значения. Любая реакция будет во вред колонии, ни один из пяти сигналов не подходил к сложившейся ситуации, несмотря на все интеллектуальные усилия, вложенные в подготовку операции.
Если Майклджон не получит сигнала, он будет ждать до самого конца то есть до истечения 300 дней. Возможно, это позволит 'проекту' Рулмана осуществиться, чем бы этот проект ни был.
Земле потребуется как минимум два поколения, чтобы создать и воспитать нового агента вроде Свени, используя яйцеклетки давно (и к счастью) умершей Ширли Леверо. Очень маловероятно, что Земля на это пойдет. На Земле наверняка больше Свени знали о таинственном проекте главы ганимедской колонии - трудно было знать меньше, чем знал Свени, так как он практически не знал ничего! И если Свени не сможет остановить проект, то следующим шагом Земли станет бомбардировка. Как только Земля поймет, что вернуть колонистов ей не удастся, даже с помощью такого тщательно законспирированного двойника как Свени, она просто уничтожит колонию и тем самым необходимость в ее обитателях.
Информация для размышления: цепная реакция. Свени знал, что на Ганимеде имеется солидное количество дейтерия - часть его связана в ледяных пластах Трезубца Нептуна в виде дейтерида лития. Ядерная бомба, взорвавшись в таких условиях, имеет большую возможность инициировать реакцию ядерного синтеза, который распылит спутник на атомы. Если активные элементы распада этого взрыва врежутся в Юпитер, до которого всего 655 000 миль, гигант Солнечной системы вполне может взорваться, если в нем вспыхнет реакция углеродного или бета-цикла. Юпитер имеет малую плотность, но огромную массу. Ударная волна такого чудовищного взрыва испарит земные моря и океаны и с вероятностью три к пяти способна вызвать ядерную реакцию на Солнце, которое превратится в новую звезду. Впрочем, на Земле к тому времени в живых не останется никого, и некому будет возблагодарить бога, если этого не произойдет.
Поскольку Свени это было хорошо известно, то он небезосновательно полагал, что на Земле об этом знают, и что Земля постарается использовать на Ганимеде только химическую взрывчатку. Но так ли это? Свени пока что мало контактировал с землянами, и смутно представлял, что же они в действительности знают.
К тому же это было не главное. Если Земля начнет бомбардировку, колония погибнет в любом случае. Исчезнет все, что обрел в колонии Свени: пусть ограниченное, но чувство товарищества и дружбы, немая неосознанная любовь, чувство, что он вот-вот родится заново, станет совершенно другой личностью. Исчезнет и сам Свени, и весь его маленький мир.
Но если он пошлет сигнал Майклджону и компьютеру, его заберут отсюда живым. Но разлучат с Майк, Рулманом и колонией навсегда, навсегда. И он навсегда останется в старой мертвой оболочке. Он узнает, каково безнадежное бесконечное одиночество. Или каким-то чудом Земля трансформирует его в обычного кислорододышащего землянина. Но с кровью типа 'джей'-плюс!
А ветер все нарастал и нарастал. Ярость бури снаружи и внутри Свени увеличивались синхронно. Такое совпадение являло классический образец литературного приема, называемого персонификацией сил природы, но Свени понятия не имел о литературе, и тем более о ее приемах. Искусство имитации сил природы было для него пустым звуком.
Он даже не подозревал, что его одинокая битва в попытках спасти станцию, когда ветер снаружи миллионами клыков начал обгрызать подветренную часть фундамента, сравнима с этикой древних саг.
Но сознание Свени было занято битвой с самим собой, и целые главы, целые части саги бессознательного героизма были отброшены прочь. Свени всего лишь выполнял свое дело, и не более того.
Не было кодового сигнала, который мог бы рассказать капитану Майклджону правду о колонии и ее обитателях. Он не мог пленить людей или человека, которые были нужны Земле, и он не хотел этого делать или тем более просить помощи для выполнения задания. Он больше не верил, что Земля 'должна вернуть этих людей'. Для целей Земли, какими бы они ни были таинственными, или даже для целей самого Свени, которые, как он достоверно выяснил, оказались сплошной утопией.
Но любой сигнал поможет ему убраться с Ганимеда, если он хочет, чтобы его забрали.
Тем временем, кризис достиг максимума и пошел на убыль. Свени удалось отстоять свою станцию. Он работал хорошо.
Свени еще раз проверил передатчик. Тот был в полном порядке. Тогда он передвинул стрелку-указатель на один из медных контактов и нажал клавишу, посылая Майклджону комбинацию ХХАНУ. Полчаса спустя встроенный в рацию осциллятор начал ритмично попискивать, подтверждая, что Майклджон все еще кружится на орбите вокруг Ганимеда, и что передача Свени была принята.
Свени оставил передатчик на столе станции, вернулся в колонию и честно рассказал Рулману все - кем он был и что недавно сообщил.
7
Рулман пришел в ярость, но это была тихая, контролируемая буря, а потому в тысячу раз более страшная, чем любая открытая вспышка бешенства. Он просто сидел и смотрел на Свени через стол. С его лица исчезло все добродушие, а из взгляда - тепло. Несколько секунд спустя Свени понял, что Рулман его просто не видит - все внимание ученого было занято собственными мыслями. Так же вовнутрь был обращен и его гнев.
- Я просто потрясен, - сказал он таким ровным голосом, что в нем, казалось, не было ни грамма эмоции. - И более того, я потрясен собственной слепотой. И я должен был предусмотреть нечто подобное. Но я ни сном ни духом не подозревал, что они имеют нужное оборудование и знания и что они рискнут поставить все на карту такой долговременной программы. Короче, я был идиотом!
На миг в его голосе возникла какая-то эмоциональная окраска, но она была до того язвительная, что
