скажешь. В Бейруте утечки быть не могло. В Вашингтон тебя доставили спецрейсом, и только ЦРУ знает, где ты. Так скажи на милость, кто может с тобой связаться?
- Они свяжутся.
- Как?
- Сказать не могу.
- Сказать не могу, сказать не могу, сказать не могу. Словно заезженная пластинка. Таннер, хватит корчить из себя героя. Кто дал тебе эти бумаги?
- Сказать...
- Молчать! Почему ты передал их нам?
- Следовал полученным инструкциям.
- Правда? А я-то думал, что тебе приказано не иметь с нами никаких дел, Таннер.
- Мне приказали передать бумаги ЦРУ, если я не смогу найти альтернативных вариантов. Разумеется, я хотел передать их своему начальству, но в страну я мог попасть лишь через американское посольство, а сие означало, что бумаги я должен отдать вам. На это я мог пойти в самом крайнем случае, когда выбора у меня не оставалось. Вот я их вам и передал.
- С них снимали копии?
- Пока они находились у меня - нет.
- Где ты их взял?
- Сказать не могу.
- Какими еще делами ты занимался в Европе? Или совершал круиз с секретными документами в кармане?
- Сказать не могу.
- Сукин ты сын, Таннер. Я не верю ни одному твоему слову. Мы продержим тебя здесь, пока ад не замерзнет. Отведите его в камеру. Господи, как же он меня достал...
* * *
А что еще мне оставалось делать? Я знал, что они мне не поверят. Если в поверили, их компетентность вызвала бы у меня большие сомнения. Действительно, абсурдная история.
Но мог ли я предложить другую? Очень хотелось вернуться в Штаты. Во-первых, это мой дом, во- вторых, надоело мне все время от кого-то убегать. Не мог же я до конца своих дней оставаться дичью. Вот я и решил, что должен вернуться домой и на месте все уладить.
'Легенда' предлагалась следующая. Я работаю на государственную разведывательную организацию, секретную, важную, о которой не знает даже ЦРУ. Я не могу связываться с моим начальством, не могу выдавать информацию, не могу ничего, кроме как сидеть на койке и читать шпионские романы или сидеть на стуле и отвечать 'сказать не могу', пока им не надоест меня слушать. Я понятия не имел, что из всего этого выйдет. Да в общем-то и не хотел об этом задумываться. Отпустят ли они меня? Маловероятно. Но уж наверняка не выдадут другой стране и не отдадут под суд.
А что еще они могли со мной сделать? Держать в камере до конца моих дней? Это вряд ли. Рано или поздно они устанут от бесполезных допросов. Что потом? Они меня отпустят?
Между прочим, могли. Конечно, не через неделю-две, даже не через несколько месяцев, но в конце концов они поймут, что напрасно кормят и поят меня, потому что я не скажу им больше того, что уже сказал. Попытки заманить меня в ловушку оканчивались неудачей. Если вопрос казался мне подозрительным, я заявлял, что не имею права говорить им об этом. Этот зонтик спасал от любого дождя. Они не могли загнать меня в ловушку. Они не могли выудить из меня интересующие их сведения. Они ничего не могли со мной поделать.
Лишь однажды я допустил ошибку. Спросил одного из них, когда они меня отпустят.
Он ухмыльнулся.
- Таннер, сказать не могу.
Я рассмеялся. Почему нет, я сам на это напросился.
- Таннер, знаешь, что я тебе скажу? Мы тебе почти поверили. Почти. Почему ты не хочешь нам помочь?
- В чем?
- Дай нам одну фамилию. Больше ничего, одну фамилию. Назови человека, которому мы можем позвонить и выяснить, что ты - это ты. Одна фамилия, Таннер, и ты, возможно, выйдешь отсюда.
- Не могу.
- Тогда продиктуй телефонный номер.
- Нет.
- Таннер, я тебя хорошо понимаю. Верность конторе ценится и у нас. В этом все дело, не так ли?
- Можно сказать, что да.
- Я вот о чем, Таннер. Мы все готовы умереть за родину. Мы даже готовы пройти через ад ради благополучия ЦРУ. Но есть определенные ситуации, Таннер, которые не прописаны в своде заповедей агента. Ты же хочешь гнить в вонючей камере, когда твои боссы ни в чем себе не отказывают, находясь лишь в нескольких кварталах отсюда. Знаешь, что я тебе скажу? Наверняка они сами хотят связаться с тобой. Они уже волнуются из-за тебя. Давай я им позвоню?
- Нет.
- Назови мне инициалы босса, Таннер. Только инициалы.
- Нет.
- Ты все выдумал, не так ли? Ты коммунист, Таннер? Или просто псих?
- Нет.
- Я не верю ни одному твоему слову, Таннер. Ни единому слову.
- Это ваше право.
- Как ты надеешься выйти отсюда?
- Начальство позаботится о моем освобождении.
- Как они тебя найдут?
- Найдут.
И они нашли.
* * *
Они нашли меня после завтрака. Шла уже четвертая неделя моего пребывания в камере, и я уже перестал задаваться вопросом, а не сломаюсь ли я на одном из допросов? Я уже понял, что им от меня ничего не добиться. Да и интенсивность допросов пошла на убыль. Иной раз меня не трогали два-три дня подряд, а сами допросы становились все менее продолжительными.
В то утро охранник повернул ключ в замке, распахнул дверь, пропустил в камеру одного из сотрудников ЦРУ.
- Они пришли за тобой, Таннер. Собирай вещички.
Какие вещички? Кроме одежды, у меня ничего не было.
- И следуй за мной. Они-таки выяснили, где ты. Ума не приложу, как. Наверное, у них есть осведомитель, о котором мы ничего не знаем. Пойдем со мной. Вот что я тебе скажу, Таннер. Я не верил, что они за тобой придут. Я не верил, что вообще есть кому приходить. Я думал, что ты так и помрешь в этой камере.
- Я тоже.
- Ты уж не держи на нас зла. Поставь себя на наше место. Ты, небось, делал бы то же самое. Я прав?
- Абсолютно.
- Так ты не держишь на нас зла?
- Нет.
- Если мы и сказали что-то лишнее...
- Допрос есть допрос. Забудем об этом.
В холле меня ждали двое мужчин в темных костюмах.
- Фил Мартин, - представился один, протягивая руку.
Я ее пожал.
- Клаузнер. Джо Клаузнер, - я пожал руку и второму.
- Шеф только что узнал, где вы, - продолжал Мартин. - Розыски заняли немало времени. Вы провели тут три недели?
