подошел к нему и молча положил ему руку на плечо.
— Идем! — сказал он.
Егор от неожиданности растерялся и, посмотрев на рослого с загорелым голубоглазым лицом моряка, спросил неуверенно:
— Куда?
Матрос повторил:
— Идем со мной, — показал на своих приятелей, которые стояли в ожидании парусно-весельного катера, приближавшегося к пристани.
Егор колебался. Моряк, видя это, крепко, словно клещами, взял его за локоть и потащил за собой.
— Да куда ты меня тащишь? — крикнул Егор.
Моряк, не обратив на это внимания, стал объяснять:
— «Поймай ветер» — клипер что надо! Будешь получать хорошее жалованье. Пока ходим в рейс — разбогатеешь!
Голубоглазый наметанным взглядом определил, что парень этот — моряк еще зеленый, салага. Он, видимо, ищет работу и собирается проситься в команду «Капитана Кука».
Из объяснений моряка Егор понял только два слова: «клипер» и «жалованье» и догадался, что он тащит его на свой корабль. Егор не стал сопротивляться.
Загорелый голубоглазый моряк держал его так крепко, словно Егор собирался удрать.
Катер подошел, матросы стали на него садиться. Голубоглазый схватил Егора под мышки и как мальчишку-подростка спустил в суденышко. Потом бросил ему куртку, которую Егор уронил на причал. Матрос и сам забрался на катер, а когда тот отошел от стенки, улыбнулся Егору и даже подмигнул. И другие моряки ни с того ни с сего развеселились.
— Завербовал морячка!
— Молоденький!
— Сам зашанхаился![45]
— Да моряк ли он? Эй, малый, ты матрос или зевака из тех, что целыми днями шатаются на пристани?
— Ничего. Если не моряк, так сделаем из него настоящего морского волка, — уверенно сказал голубоглазый. — Обкатаем на клипере!
Егор из этих замечаний почти ничего не понял, но догадался, что матросы подтрунивают над ним.
Катер меж тем приблизился к борту клипера «Поймай ветер», стоявшего на якоре на внутреннем рейде. С борта подали трап, и моряки стали подниматься на палубу. Когда Егор взбирался по трапу, голубоглазый моряк подсадил его широкой крепкой ладонью и слегка шлепнул Егора по заду из озорства.
«Экая аглицкая вежливость! — подумал Егор и покраснел от неловкости. — Эдаким манером я, кажется, скоро наплаваюсь. Попал как кур во щи!»
— Пойдем к боцману, — сказал голубоглазый и повел Егора к грот-люку [46].
В каюте было сумеречно, и Егор не сразу разглядел находившегося тут дюжего морехода в полосатой тельняшке. Тот рявкнул:
— Эгей, Фред! Кого тащишь на буксире?
— Юнгу подобрал на причале. Влюблен в клипера. На «Капитана Кука» глядел во все глаза, — ответил Фред.
Моряк в тельняшке подошел к ним. Егор приметил, что борода у него черная, широкая, и глаза под насупленными бровями тоже черные, горят, словно угольки. Это, видимо, и есть боцман.
— Ты кто? — спросил чернобородый у Егора.
— Матрос, — ответил Егор.
— Матрос-то матрос, но откуда? Не с луны ли свалился в таком кепи и таких башмаках? Как зовут?
— Джордж Пойндексер.
Боцман шумно во всю грудь вздохнул и озадаченно почесал загривок.
— Плавал?
— Был палубным матросом, — ответил паренек. — Еще знаю парусное дело. Умею паруса шить.
Брови боцмана поползли кверху. Он был очень удивлен.
— На каком тарабарском наречии говоришь? Не понимаю…
— Вот у меня есть документ, — Егор достал справку капитана Стронга.
— А ну дай, что тут у тебя.
Боцман взял бумагу и подойдя к иллюминатору, прочел ее.
— Боб Стронг! — воскликнул он. — Старина Стронг все еще плавает на своем «Пассате»? — обратился боцман к Егору. Тот утвердительно кивнул.
— Недавно мы пришли в Лондон. Я хорошо работал, старался…
— Опять твой тарабарский язык! Но эта бумага — лучшая рекомендация. Я с Бобом Стронгом плавал. И немало он потчевал меня линьками[47]… Но — за дело попадало! Тебе повезло, парень! Беру в команду. Думаю, капитан согласится. Фред, — обратился боцман к голубоглазому, — этот парень мне нравится. Пусть будет палубным матросом. Потом поглядим, быть может, пошлем его и на салинг[48].
Егор спрятал письмо, которое боцман ему вернул. Кажется, все идет хорошо: он на клипере.
— Идем, укажу тебе койку, — сказал голубоглазый Фред, и Егор последовал за ним, не переставая удивляться: собирался плавать на «Капитане Куке», а в одно мгновение оказался на клипере «Поймай ветер».
«Вот так штука…» — думал он про себя, входя следом за Фредом в помещение для команды между деками[49].
ГЛАВА ПЯТАЯ
1
Во всяком деле человек стремится к совершенству. Первые незрелые попытки создать что-нибудь для того, чтобы облегчить жизнь, украсить ее, сменяются новыми усилиями и новыми творениями ума и рук, ибо то, что было сначала, уже не годится, не удовлетворяет человека. Приходит новое, по общему признанию, более совершенное. А потом оказывается, что и оно не столь уж совершенно, и люди призывают на помощь достижения разума и фантазию, чтобы создать нечто еще более великолепное.
Новое празднует победу, но опять устаревает и уступает дорогу еще более новому…
Поиск абсолютной новизны был бы подобен поиску философского камня.
Иногда между новым и старым лежат целые эпохи, могучие пласты тысячелетий, иногда проходит мало времени. Все зависит от образа жизни людей, уровня их развития и необходимости. Она подталкивает человека на более ускоренный поиск совершенства.
Еще в глубокой древности необходимость заставила людей изобретать средства преодоления водных пространств: стволы деревьев, вязанки хвороста и сухой травы, затем примитивные, по нашим понятиям, деревянные плоты у тасманийцев, долбленки, звериные шкуры и бурдюки, наполненные воздухом у древних народов, папирусные лодки, а затем и деревянные суда для плавания по Нилу у египтян.
Большими мастерами-судостроителями древности были критяне, мореходы страны Миноса в период
