Как мы выяснили, для чего жить на свете
Ребята наперебой стали рассказывать о нашей привольной жизни, полной интересных забот и приключений, о наших друзьях и врагах, и, когда дошли до походов фуражиров, наш новый друг расхохотался:
— Ну вот, конечно же, не то!
— Что значит не то?
— Не туда попал, братцы. Я шел в какой-то необыкновенный лагерь, где пионеры живут в легендарных палатках Первой Конной, пробитых осколками и пулями.
Подарил их сам Буденный. Командует этими пионерами<p>— детьми коммунистов<p> — какая-то необыкновенная, мудрая девушка, прекрасная, как идеальный человек будущего. Ребята живут у нее как при коммунизме, без всякой нужды и заботы. А тут за буханку хлеба изволь сплести корзинку!
И он рассмеялся до слез.
— Что же тут смешного, — обиделся я.
— А смешно здесь то, что сейчас некоторые чудаки представляют себе коммунизм таким же легким делом, как мы в гражданскую войну<p>— мировую революцию. Помню, у нас на митинге одной части даже резолюцию вынесли: «Покончить с мировым капиталом в текущем, 1920 году». Да и я примерно так думал, когда махал сабелькой и рубился за мировую коммунию… А вот когда «в разум взошел», как говорится, понял, что путь наш долог и труден и много еще на этом пути поляжет красных бойцов… Не одно поколение…
И для будущих битв надо нам подготовить себе на смену такую краснозвездную армию, какую и мир еще не видел!
Разговор этот продолжился бессонной ночью в моем шалаше.
Когда мы, улегшись, по военной привычке, ногами в глубь шалаша, а лицом к выходу, с первых же слов узнали, что земляки, — мы уже не могли заснуть.
То я рассказывал о себе, то он.
Его милый Арзамас и мое родное Сасово рядом. Ведь это наши железнодорожники послали на помощь большевикам Арзамаса бронепоезд во время кулацкого восстания. Мы даже могли встретиться еще тогда, в девятнадцатом году.
Но разница в годах велика. Он старше на целых два года. А это было так много в то время.
В восемнадцать лет он уже был командиром пятьдесят восьмого отдельного полка по борьбе с бандитизмом и контрреволюцией у нас на Тамбовщине, а я еще только бойцом-чоновцем одной из рот этого полка.
Мы находились далеко от штаба, охраняя мост через Цну, и командир ни разу не побывал у нас с какой-либо инспекцией. Да и едва ли он запомнил бы ничем не приметного среди других паренька, которому вместе с комсомольским билетом вручили винтовку больше его ростом…
И вот он уже ветеран гражданской войны, командир в отставке, а я еще комсомолец, вожатый.
…Красная Армия, Красная Армия<p>— дом родной, милая семья. Взяла мальчишкой, вырастила, воспитала, образовала, человеком сделала… Начал путь бойцом, окончил<p>— командиром полка! Мечтал остаться в армии ив всю жизнь…
У него уже была комсомольская путевка на учебу в военную академию. Но не пустили врачи. Ранения, контузии, болезни, накопленные в боях и походах, сыграли свою роль…
Что же теперь<p>— на покой? Э нет, «покой нам только снится». Мы люди непокоя. Мы всегда на действительной службе. Воспитывать новых бойцов революции<p>— вот наш командирский долг. С самой юности, с самого раннего детства<p>— вот наша цель, вожатый!
Не боевые уставы им вдалбливать, а боевые книжки для них писать, что, пожалуй, и поважней… А для того, чтобы не забывать, что готовит он тем самым боевое пополнение любимой Красной Армии, и ставит он на каждой страничке красноармейскую красную звездочку. И в его новой работе на благо Родины есть тайный, пока никому не раскрытый смысл.
Увлекательная мечта<p>— снова стать командиром. Командиром неисчислимых армий советской детворы, всадником, скачущим впереди…
И об этом узнал я в ту легендарную ночь.
…Гражданскую войну заканчивал он у границы далекой Монголии. Во главе сводного конного полка добивал последние банды белых. И вот там частенько монгольские всадники искали у них защиты и помощи от налетов белых. Прискачут, бывало, монгольские партизаны и спрашивают: «Нужно командира! Где ваш командир?»
А командир у них называется «Гайдар», по-ихнему<p>— «всадник, скачущий впереди». Ведь все они конники и испокон веков воевали в конном строю. И наши бойцы не раз, указывая на своего красного командира, говорили:
«Вот наш гайдар!»
И стало это вещее слово прозвищем. А что, если взять его вместо прежней фамилии?
Пишет книжку не просто писатель, а гайдар<p>— командир…
Но нельзя открыться сразу: неизвестно еще, признают ли его ребята своим командиром, ведь назначение это он сам себе дал…
Весь этот разговор для меня был еще волшебней и значительней, чем даже книга с таинственным названием «Р.В.С.»… И я дал слово<p>— тайны не разглашать.
А что касается нашего отзыва на книгу, который мы хотели написать в редакцию, будущий Гайдар сказал:
— Не нужно… Это важно было не для них, а для меня.
Стоит, старик, жить на свете, ей-богу, стоит, когда ты нужен людям. Вот этим «малым сим», которые спят блаженным сном и не ведают всего, что знаем мы. Не ведают всего, что им предстоит… И, если мы с тобой привьем им свою любовь и ненависть, свою мечту переделать этот мир к лучшему, мы недаром проживем на земле! Ради этого стоит жить на свете!
…Возможно, многое передано мной неточно, какие-то слова здесь не те, много времени прошло, и многие подробности не остались в памяти, могу лишь ручаться, что разговор наш в ту короткую летнюю ночь был в основе своей именно таковым.
Как мы играли в городки
На этом дело не кончилось<p>— наш гость так увлекся пионерами и пионерством, что забыл о Москве и о делах и включился в нашу жизнь, как в необыкновенную игру, в которую ребята как равного приняли взрослого человека. И оказалось, что в играх он настоящий изобретатель и заводила. Да еще какой!
Позвали его ребята купаться. И конечно, на самое глубокое место, туда, где омут. Чтобы похвалиться, какие они храбрецы.
— А вы не потонете ненароком? — говорит он, приглядываясь к опасному месту.
— Нет, что вы, Аркадий Петрович, мы здорово плавать умеем.
— Плавать каждая собачка умеет, дело не хитрое, а вот умеете ли вы тонуть?
— Тонуть? — озадачились ребята. — Как-то не пробовали.
— Вообще-то, по законам физики, человек тонуть и не должен, он легче воды. Но люди иногда все же тонут, особенно в раннем возрасте. Из-за паники, по неуменью…
Так вот, тонуть тоже надо умеючи.
Ребята даже раздеваться перестали, слушая такие слова.
— Знай и помни каждый: если случится тонуть, главное<p>— не пугаться. Иди до дна. Только не дыши, ты не рыба. Дошел до дна<p>— сожмись в комочек и крепко оттолкнись от него ногами. Выскочишь из воды, как пробка.
Но, высунувшись на поверхность, не ори: «Спасите, помогите, ой-ой, тону», — людей напугаешь и сам
