— Роберт. — Бодкин взял его за руку, указывая вперед. В пятидесяти ярдах от них стоял угрюмый затененный купол планетария, его металлическое покрытие слабо блестело в случайных вспышках ракет. Керанс осмотрелся, узнавая окружающие здания, тротуар и фонарные столбы, затем неуверенно, но с любопытством пошел вперед, к этому пантеону своих ужасов и загадок.
Губки и бурые водоросли усеивали тротуар, по которому они осторожно приближались к входу, выбирая путь среди груд ила, загромождавших улицу. Стебли водорослей, которыми порос купол, теперь безжизненно свисали с портика, их длинные высохшие листья нависали над входом, как гниющий занавес. Керанс раздвинул листья и осторожно заглянул в темное фойе. Везде лежал толстый слой черной грязи, слегка шевелившийся, так как там погибли населявшие его морские животные, и их плавучие мешки разрывались, выпуская пузыри воздуха. Эта грязь была везде: на билетной кассе, на лестнице, ведущей на антресоли, на стенах и дверных панелях. Не было больше магического чрева, которое он помнил по своему погружению, теперь это была свалка гниющих органических останков. Непрозрачное покрывало таинственно исчезало, его заменил вход в канализацию.
Керанс медленно пошел по фойе, вспоминая магический полумрак аудитории и странные очертания созвездий на куполе. Он почувствовал тяжелый запах, шедший отовсюду.
Он быстро взял Беатрис за руку и пошел к выходу на улицу.
— Боюсь, что вся магия исчезла, — спокойно заметил он. Принужденно засмеялся. — Вероятно, Стренгмен сказал бы, что самоубийце никогда не следует приходить на место своего преступления.
Пытаясь найти кратчайший маршрут, они забрели в тупик и вынуждены были отступить, так как на них из небольшой мелкой лужи прыгнул крокодил. Отступая между заржавевшими корпусами автомобилей, они достигли улицы, преследуемые аллигатором. Он остановился у фонарного столба на краю тротуара, его хвост раскачивался, челюсти сжимались и разжимались. Керанс закрыл собой Беатрис. Они побежали и покрыли уже десять ярдов, когда Бодкин споткнулся и тяжело упал в кучу ила.
— Алан! Быстрее! — Керанс побежал обратно к Бодкину, над которым нависла голова крокодила, который, оставшись в осушенной лагуне, был раздражен, испуган и готов напасть на кого угодно.
Вдруг послышались звуки выстрелов и крики. Из-за угла вышла группа людей. Впереди видна была белолицая фигура Стренгмена, сопровождаемая Адмиралом и Великим Цезарем с винтовками через плечо.
Глаза Стренгмена сверкали во вспышках сигнальных ракет. Он слегка поклонился Беатрис и приветствовал Керанса взмахом руки. Аллигатор, с перерубленной спиной, бессильно забился в сточной канаве, а Великий Цезарь выхватил мачете и принялся отрубать ему голову.
Стренгмен со злобным удовольствием следил за этим.
— Отвратительный зверь, — заметил он, затем вытащил из кармана большое ожерелье из фальшивых бриллиантов, перевитых водорослями, и протянул его Беатрис.
— Для вас, дорогая. — Он ловко застегнул ожерелье у нее на шее и с удовольствием посмотрел на результат. Водоросли среди сверкающих камней на белой груди делали Беатрис похожей на глубоководную наяду. — Как и все остальные жемчуга этого мертвого моря.
С этим цветистым выражением он отправился дальше, разрывы ракет и крики постепенно исчезали во тьме. Трио осталось в тишине улицы среди белых жемчужин рядом с обезглавленным аллигатором.
На протяжении следующих нескольких дней события продолжали развиваться в возрастающей глупости и бесцельности. Потеряв всякую ориентировку, Керанс ночами один бродил по темным улицам (днем в лабиринте улиц было невыносимо жарко) неспособный отвлечься от воспоминаний о старой лагуне и в то же время крепко привязанный к пустым улицам и полуразрушенным зданиям.
После первого удивления при виде осушенной лагуны он быстро впал в состояние инертности и апатии, из которого беспомощно старался выбраться. Смутно он понимал, что лагуна означала для него комплекс невротических нужд, которые теперь следовало удовлетворить другим способом. Эта тупая летаргия углублялась, и все больше и больше он чувствовал себя человеком, заброшенным во временное море, окруженным массой предметов миллионолетней давности.
Огромное солнце, бившееся в его мозгу, полностью заглушало звуки грабежа и разгула, взрывов и ружейных выстрелов. Как слепой, блуждал он по площадям и улицам, его белый обеденный пиджак загрязнился, изорвался и вызывал насмешки встречных моряков, которые игриво постукивали его по плечам. В полночь он бродил среди пьяных певцов на площади или сидел рядом со Стренгменом среди его пиратов, скрываясь в тени парохода, глядя на танцующих и прислушиваясь к звукам барабанов и гитар, которые заглушало биение огромного черного солнца.
Он оставил всякие попытки вернуться в отель — канал был закрыт двумя насосными катерами, а соседние лагуны кишели аллигаторами — и днем либо спал в доме Беатрис на диване, либо в полудреме сидел на верхней палубе парохода. Большинство членов экипажа спало среди упаковочных корзин или спорило о своей добыче, с нетерпением ожидая сумерек. Они оставляли его в одиночестве. По искаженной логике было безопаснее оставаться рядом со Стренгменом, чем пытаться продолжать свою прежнюю одинокую жизнь. Бодкин пытался сделать это, вернувшись в состояние усиливающегося шока на испытательную станцию — теперь ему приходилось взбираться туда по крутой пожарной лестнице, — но во время одного из своих полуночных путешествий по университетскому кварталу за планетарием он был схвачен и сильно избит группой пьяных моряков. Включившись в свиту Стренгмена, Керанс окончательно признал его абсолютную власть над лагуной.
Однажды он заставил себя навестить Бодкина и нашел его на койке в испытательной станции. Работал самодельный кондиционер. Как и Керанс, Бодкин казался изолированным на маленьком островке в безбрежном море времени.
— Роберт, — пробормотал он своими разбитыми губами, — уходите отсюда. Берите ее, эту девушку… — тут он остановился, вспоминая имя, — …Беатрис, и ищите другую лагуну.
Керанс кивнул, стараясь поместиться в узкий конус прохладного воздуха от кондиционера.
— Я знаю. Алан, Стренгмен безумен и опасен, но по какой-то причине я еще не могу уйти. Не знаю почему, но что-то есть здесь, в этих нагих улицах. — Он помолчал задумчиво. — Что это? Какой-то злой дух владеет моим мозгом, вначале я должен разделаться с ним.
Бодкин пытался сесть.
— Керанс, послушайте. Берите ее и уходите. Сегодня же вечером. Время здесь больше не существует.
