контрабанде очень умной – принимаются. Смотри… Кто-нибудь один, для себя лично, замутил с Невельским какую-нибудь поганку. Ну не случайно же он с этими куртками ночевал в запертом кабинете, на самом-то деле! Помнишь, я рассказывал? Ведь если, как ты говоришь, это что-то очень хитрое, то много возить и не надо, в одну-единственную куртку зашил и поехал, а Леве и говорить не нужно – в какую именно. На всякий случай. Получатель сам знает. И часто возить не надо. Так, время от времени.
А потом – или этот, который умник, перед своими же прокололся, и они ему кислород перекрыли, а заодно и слушок про Левин канал пустили, чтобы и ему впредь неповадно было, или Кирилыч от себя, по жадности своей, что-нибудь повез, а тот узнал, и обидно ему стало. И это он его вломил. Своей собственной «крыше». В неформальной беседе, за определенную мзду. Может, Лева-то ему больше и не нужен. Возьмут его на чужом товаре и уберут с горизонта, и гора с плеч. Не станет же он на самом-то деле сам на себя еще и предыдущие эпизоды навешивать, он же не идиот. А этот и концы обрубит, и чистеньким изо всей истории выскочит. Ты же говоришь – он умный?
– Ну вот теперь понятно, кто и зачем к тебе первыми вломились.
– На границе-то его таможне взять не удалось…
– …и теперь они его обложили и разрабатывают по всем правилам, только он после засады на таможне – пуганый. И затихнет с поездками. И выходит, что не достать им его. Нет у них методов против Кости Сапрыкина. А вот тебя он достать очень даже может. Не век же тебе прятаться.
– Да и глупо как-то…
– Глупо не глупо, а если он к серьезным людям обратится – порвут тебя, как грелку. Тут нам с тобой упредить его надо обязательно. Факт.
– Я вот что думаю: если Невельский решился тайком от своего «работодателя» каналом этим рискнуть, то уж больно серьезными должны быть соображения. Он же и так далеко не бедствовал. А тут уж, по логике вещей, явно что-нибудь и вовсе типа – один раз и на всю жизнь, а?
– И что?
– Да футболка. Где ж она может быть…
– Может, ты под гипнозом вспомнишь?
– Да не берет меня. Был у меня случай один…
– Вроде того, как Кол Черниговский нарколога споил?
– И ничего смешного, между прочим. Этого нарколога потом через капельницу откачивали. А все потому, что нечего умничать, мол, «запой мнимый», «запой истинный»… Попили-то они всего ничего – недели полторы, деньги кончились. Кол похмелился и за переводы уселся, с русского на английский для какого-то журнала по биологии, а этот дурак чуть не крякнул. А туда же, учить вздумал…
– Гипнотизер-то выжил после общения с тобой?
– Да он, понимаешь, психотерапэ-эвт по специальности и, на беду свою, курсы какие-то по гипнозу перед этим прошел краткосрочные. И занесла его нелегкая в нашу компанию. Откуда взялся? По-моему, Марьяна его приволокла. Выпил он водочки и, опять же, умничать стал. Тайники, мол, подсознания… И все приставал ко всем, дескать, давайте заглянем в глубь вашего естества. Ну, достал всех. Мы ему чуть-чуть снотворного скормили незаметно и говорим, мол, ну ладно, давайте. Он обрадовался, взял два стула, поставил один напротив другого, уселся и говорит, на меня показывая: «Давайте вы, пожалуйста». Я сел напротив, он шарик такой, на ниточке, из кармана достает, между нашими с ним рожами раскачивает, как маятник, и говорит: «Считайте, пожалуйста». Я стал считать: «Раз, два, три…» Шарик блестящий качается, он на меня пялится, я-на него, а сам про себя думаю: «Вот, пока я здесь как дурак сижу, выжрут они без меня всю водку или не успеют?»
– Не успели?
– Конечно же, нет. Этот идиот в транс впал. Где-то на счете девяносто шесть. А я-то не понял, думал – притворяется. И говорю: «Барышня, а вы в курсе, что женщины Востока уже сняли с себя паранджу?» А он этак кокетливо плечико приподнял и говорит: «И что?» А я ему:
«Раздевайся и ты…»
– Сексуальную ориентацию поменял?
– Эпсолутли. Даже уж и не знаю, как теперь его зовут…
– Слушай, а что Невельскому в этом баптизме?
– Ну, всяко… У него сиротский приют, а там – гуманитарка, шмотки всякие, да и бабки-в своей вульгарной наличной сущности. Приезжают штатники или там финны: «Хали-люйя!» А он им: «Халилюйя! Пожертвуйте на сироток ё мани, блу джине энд все, что ю хев…»
– И дают?
– Еще как. Наличманом. И потом – контакты всякие. «Бог тибье лу-убит!» – и поехали в Чухляндию. Разный народ там… тусуется.
– Контакты, говоришь… А до которого они там часу? Мы после Колпина можем успеть?
– Вполне.
– Так к нему кто угодно мог с подарками заявиться?
– Конечно.
– А ты говоришь, – и Волков укоризненно посмотрел на Гурского, – спонсоры…
– Петя, ну я же не вникал. Ну, приезжают, ну, шмотки привозят, ну, значит, спонсоры… Они же все на одну рожу.
– Ладно. Ты дорогу-то от Колпина помнишь?
– Да там рядом, минут десять на машине. Когда автомобиль остановился на подъездной дорожке, ведущей к широкому, обсаженному кустами двору, в глубине которого стояло приземистое двухэтажное здание, Волков присвистнул:
– А что здесь раньше-то было?
– Профилакторий какой-то. Для «трудящих» масс. Ну что, пойду я парня искать. В разведку, за «языком». А ты знаешь, кстати, почему Ленку «спутницей» зовут?
– Потому что – спутница.
– Ты с какого курса вылетел?
– Я, между прочим, восстановился и все-таки закончил, в отличие от некоторых.
– Так ты юрфак добил?
– Вплоть до диплома.
– А академичку университетскую помнишь?
– А то…
– Ну, так Ленка же каждый раз книжки всякие приносила удивительные. У ее деда библиотека была – конец света. И, в частности, брошюра «Спутник партизан». Ее сбрасывали с самолетов над партизанскими районами во время войны. Содержание – просто сказка… Как выиграть войну посредством соломы и грязи. Там главы такие были: «Как командиром стать», «Как справедливым быть». И – «Смелому танк не страшен». «Смелый, – там говорится, – танка не испугается. Он, приноравливаясь к рельефу местности, подпустит танк поближе. А потом, вспрыгнув на броню, замажет смотровые щели грязью, а пулемет заткнет соломой или загнет топором. Экипаж танка он возьмет в плен, но не допустит самосуда, а поведет на допрос к командиру».
– Круто.
– Вот поэтому Ленка сначала была «спутницей партизан», а потом просто «спутницей». Люблю ее безумно…
– Я тоже.
– Ох… Ты придумал, как с мальчишкой говорить?
– Давай, Фарафонов, предоставь объект.
– Цинизм заготовил?
– Ну иди уже…
– Петр Хведотович, – Гурский взглянул на задернутые легкой занавеской и чуть приоткрытые четыре окна второго этажа, остальные окна были распахнуты настежь, – а подайте-ка мне парабеллум…
– Иди, иди, если что – ори громче. Александр пошел по асфальтовой дорожке, поглядывая на окна второго этажа и всматриваясь в лица ребят, которые катались на роликах и скейтах по двору.
– Здравствуйте, Саша, – поздоровалась с ним вышедшая на широкое крыльцо и зажмурившаяся от
