- Виктор Палыч, - Гурский снял рубашку и лег на стоящую в процедурном кабинете кушетку, - а что, я вчера совсем плох был?
- А я, собственно, вас вчера и не видел. Я сегодня утром заступил. Доктор прилаживал к вертикальной хромированной стойке банку с раствором.- Но, судя по всему...
- Вот ведь.
- Да вы не переживайте. Здоровье у вас, в общем-то, еще... Спортом занимались? - взглянул он на обнаженный торс Гурского.
- Было дело. Давно, правда.
- И как?
- КМС. Десятиборье.
- Ну... А вы говорите. - Доктор ввел Александру в вену иглу. - Полежите. - Он взглянул на часы и вышел из кабинета.
Адашев-Гурский прикрыл глаза и стал прокручивать в сознании события вчерашнего дня, который завершился таким вот неожиданным нелепым обмороком, уложившим его вдруг на больничную койку.
3
В четверг, часов в шесть вечера, в квартире Адашева-Гурского раздался условный, еще со времен юности, звонок в дверь.
- Погоди минутку, - сказал Александр в телефонную трубку, - ко мне вроде бы Петька Волков пришел, я дверь открою. Что? Да, да, хорошо.
Он положил трубку на стол, поднялся и вышел в переднюю.
- Привет. - На пороге стоял русоволосый мужчина чуть выше среднего роста, широкоплечий. Он мягко улыбался, но в глубине его серых, чуть печальных глаз мерцало нечто такое... Короче, вести себя с ним по- хамски могло прийти в голову только какому-нибудь камикадзе0, или уж и вовсе отмороженному недоумку. - Чем занят?
- С Аленой выпиваю Ваулиной.
- Да? - Петр удивленно вскинул брови. - Ну-ка... - Он переступил порог, прошел через переднюю, заглянул в гостиную и растерянно обвел взглядом пустую комнату. - А где Алена?
- Так вот же она, - Александр указал на лежащую на столе телефонную трубку.
- А-а...- разочарованно протянул Волков. - Ты в этом смысле.
- Поболтай с ней, у нее похмелье и тоска. Я пока в туалет схожу.
- Алена? - Петр взял трубку. - Привет, это Волков.
- Петька! Приве-ет... - услышал он радостный голос, чуть нараспев, тягуче произносящий слова. - Давай выпьем?
- А чего это ты с утра пораньше? Сколько там у вас?
- А хер их знает... часов десять, наверное. Тузик, падла! Куда? Урою!..
- Эй-эй! Это ты с кем там?
- Да собака у меня, левретка, точнее леврет, мне тут подарили. Тузик. Красивы-ый... Цвета маренго.
- Ну и за что ты его так?
- Да ты понимаешь, Борюсик в отъезде, а этот в его отсутствие вообразил себя вожаком стаи, со мной ругаться вздумал. Ты представляешь? Я его прищучила, так он обиделся, взял, гад, и на постель насрал. Не на нашу, правда, а в гостевой комнате. Ну, я его в угол загнала и ремнем так отпиздила... Теперь вроде все понял, но все равно мне назло по грядкам шастает. Давай выпьем, а?
- Ну давай... - Волков взял рюмку Гурского, налил из стоящей рядом на столике бутылки в нее водки и потюкал ею о трубку. - Слышишь?
- Ага! - засмеялась в далекой Канаде Алена и тоже чокнулась чем-то о свою трубку. - Поехали?
- Твое здоровье.
Волков выпил и, подцепив вилкой из стеклянной миски квашеной капусты, закусил.
- Алло, ты где? - спросил он в трубку.
- Да здесь я... Я вот смотрю, почему у меня чеснок упал? Ты не знаешь? Может, палочки поставить? Тузик! Зараза...
- А ты что, в огороде, что ли?
- Ну да... - засмеялась Алена. - Мы же дом купили, ну, в кредит, конечно, полчаса от Монреаля, я Гурскому говорила. Тут рай просто - речка течет недалеко, бассейн во дворе. Ну, я на лужайке грядки и вскопала. Помидорки посадила, редиску, укропчик... Чеснок вот. Он у меня взошел, подрос, но что-то упал. Почему? Спроси у Гурского, он все знает.
- Гурский, - повернулся Петр к вошедшему в комнату Александру, - почему у Алены чеснок взошел, а потом упал?
- Поливать надо... - пожал плечами Адашев-Гурский.
- Слышишь?
- Ага-а... - донеслось из трубки. - Слушай, а ведь верно... А я думала так вырастет. Ну что, еще треснем?
- А ты не разоришься?
- Да нет, девятнадцать центов минута. Канадских центов. Ерунда. Сейчас, я только в дом вернусь, а-то у меня уже стакан пустой, а выпивка - там.
- Ну давай... - Волков налил себе еще рюмку.
- Ты там как?
- Готов. А ты?
- Аналогично.
- Ура?
- Ура.
Петр выпил и закусил капустой.
- Слушай, мать, давай прощаться, а?
- Ну ладно, давай. Я посплю, а потом еще позвоню.
- Счастливо.
- Ну пока.
Волков повесил трубку.
- Слушай, - он посмотрел на капусту, - а у тебя другой закуски нет, что ли?
- Так ведь пост, Петя.
- И ты все посты блюдешь? - скептически взглянул на друга Петр.
- Только Великий. К сожалению.
- Все сорок дней?
- Так есть-то только первую неделю хочется, а потом втягиваешься, и ничего.
- И рыбу не ешь?
- Ни мяса, ни рыбы, ни яиц, ни молочного.
- А что же ты ешь?
- Все остальное.
- Гордыня это все.
- В смысле?
- Ну... вот, мол, я какой! Воззри на меня, Господи! Видишь, дескать, насколько я в полном самоотвержении неимоверно крут?
- А монашествующие? - заинтересовался позицией друга Александр.
- Ну... у каждого своя судьба, конечно. Если уж в миру греху противостоять силенок не хватает...
- Так они же не только ради себя. Они за всех молятся.
- Дело хозяйское, конечно, только за всех бы не надо.
- Ну поня-атно. За нас с тобой еще туда-сюда, а вот за гниду всякую...
- Именно.
- А это ты решать будешь - кто гнида, а кто нет?
- Гнида, она и есть гнида.
