Бог здоровья... Меньше хлопот. А утром, я так понимаю, не особо и протрезвев, видит он возле метро - беленькая, молоденькая, глазки синенькие. Ба! Лиза! Етит твою мать! Какими судьбами? Где же ты была все эти годы? Ну а эту, на тот момент времени, уже хоть Матреной назови. Говорят ей, что она Лиза, значит, так оно и есть. Тем более что русский она прилично знает. А акцент и странность поведения Леон ничтоже сумняше-ся шишкой на затылке объяснил.
- Это ей отморозок ногой приложил.
- Да?
- Мне тот, который с Кирочной, рассказал. Это в его доме было.
- Ну вот.
- Слушай, а чего это Леон твой заполошничал?
- В смысле?
- Ну она-то ладно, с ней все ясно. С нее спросу нет. А он: 'Доченька! Не отдам!' И, главно дело, совершенно натурально рыдает.
- Ну?
- Что 'ну'?
- Что тебе не понятно?
- Зачем?
- Так ведь скучно же жить на свете, Петя...
- В этом смысле?
- Ну да,- пожал плечами Адашев-Гурский. - А что, нет?
- Ну... с этим спорить трудно. Это мы понимать можем, - Волков въехал во двор и остановился возле парадной Адашева-Гурского.
- Зайдешь? - повернулся к нему Александр.
- Пошли.
40
Поднявшись пешком по лестнице на пятый этаж старого петербургского дома, Гур-ский, тяжело дыша, возился ключом в дверном замке.
- Полная разруха, - вздохнул он, - лифт не работает, замок барахлит.
- Поменяй замок, - пожал плечами Волков. - Разнеси к чертовой матери этот пункт во дворе, в который из твоего лифта ханыги всякие запчасти таскают. В чем проблема-то?
- Даже уж и не знаю. Хлопотна
- Тогда и не стони. Пребывай в христианском смирении. А то ты хочешь и ничего не делать, и чтобы все было. Так не бывает.
- Да иди ты. Ты, прямо как Ванька Чежин становишься, тот последнее время совсем с ума сошел. Всех жить учит. Спасу от него нет никакого.
- Да?
- Звонил как-то мне тут... ну... часов, наверное, в восемь утра. Или даже раньше.
- Что сказал?
- Да ничего. Пора вставать, говорит.
- И все?
- И все. - Гурский отпер, наконец, замок и открыл дверь. - Проходи.
Волков вошел в переднюю, поставил черную спортивную сумку на тумбочку под зеркалом, снял с себя куртку и повесил на вешалку.
Александр вошел следом, запер дверь и тоже стал раздеваться.
- Господи, - вздохнул он, - хорошо-то как! Наконец-то дома. Сейчас разденусь догола, залезу под душ, потом надену халат и идет оно все-о... Лежать буду. Лежать и лениться в свое удовольствие.
- Ну вот, - Волков зашел на кухню. - А по стакану? Праздник же.
- Вообще-то надо бы, - согласился Александр. - Но... что-то обморок меня этот мой неожиданный пугает. А? Как думаешь?
- Да ладно... - Волков открыл холодильник и скользнул скептическим взглядом по пустым полкам. - А чем разговляться-то? Что ж ты не позаботился?
- А когда мне было? Я же в четверг еще из дома вышел на минуточку и... будьте любезны, нате вам. И вообще, ты же не постился, чего тебе разговляться, какая тебе Пасха? Ты же ее не чувствуешь.
- Не скажи. Во-первых, благословляются все, и постившиеся, и не постившиеся. А во-вторых... знаешь, что-то все-таки есть такое... ну вот особенно в эти дни, самые последние, пятницу, субботу... как будто, и правда, бесовня разная уж и вовсе безо всякого присмотра гуляла. А сегодня вдруг все закончилось. Ну есть такое ощущение, серьезно. Правду говорю. Давай-ка я в магазин схожу, а ты тут пока...
- Ключ возьми, там, на тумбочке. Я под душ полезу.
- Хорошо.
- Петр надел куртку и вышел из квартиры.
- Петя!
- Чего? - Волков, вернувшись из магазина, запер за собой дверь и заглянул в комнату.
Адашев-Гурский стоял в халате возле секретера и недоуменно смотрел в выдвинутый ящик потайного отделения.
- Петь, а меня обнесли...- негромко сказал он и пригладил влажные волосы.
- Как это? - Петр поставил на тумбочку в передней принесенные из магазина пластиковые пакеты и вошел в комнату.
- Как... а вот так, - кивнул Александр на пустой ящик. - Я же чувствую, что кто-то здесь был... И ключ в замке вдруг заедает. Петь, как же это, а?
- Ну... - вздохнул Волков. - Не жил богато, не хер и начинать. Что еще тут скажешь?
- Я же сразу почувствовал, что здесь кто-то был.
- А как? - осмотрелся вокруг Петр. - Все вроде как и всегда. В меру аккуратный бардак.
- И ничего подобного. Это тебе так кажется. А обычно все на своих местах. Так, как мне нужно. А вот сейчас как раз и нет. Что же, я не вижу, что ли? Вот ведь... Ну лежали у тебя, и пусть бы и лежали. На фига, спрашивается, ты мне их принес? Специально, чтобы спиздили?
- Именно, - кивнул, усмехнувшись, Петр.
- Да ну тебя. - Гурский присел на корточки, задвинул ящик, который, встав на свое место, мягко щелкнул потайным механизмом, распрямился и прошел мимо Волкова к двери. - Лыбится он тут еще.
- А ты никому про тайник этот свой не рассказывал?
- Нет, - буркнул, обернувшись, Адашев-Гурский. - Я его вообще никогда и никому не показывал. Только тебе. А ты сам-то никому не брякнул? И ключи мои у тебя пропали, а потом, ты говоришь, опять нашлись... А?
- Да брось ты. Еще скажи, что это я тебя обнес.
- С тебя станется... - Гурский вышел из комнаты.
- Сань!
- Пошел в задницу.
- Са-ань... - Волков, захватив с тумбочки пакеты, вошел вслед за ним на кухню.
- Ну что?
- Да не расстраивайся ты. Все цело.
- Ты забрал?
- Ну... можно и так сказать.
- И что за игры? С материальными ценностями?
- Да тут... видишь ли, такая история... Давай наливай пока.
- Не буду я пить спиртного.
- Да ладно, не бойся.
- Ну поня-атно... Я сдохну, а тебе все и достанется. И делиться ни с кем не надо, да? Ты же ждешь не дождешься, когда я лыжи сдвину, я же вижу, Гурский доставал из пакетов и раскладывал на столе принесенную Волковым еду. У тебя же глаза завидуйте, руки загребущие... Небось хочешь, чтобы я и квартиру свою на тебя отписал, да? Не дожде-отесь... никогда не дождетесь вы этого от меня, гражданин
