– Когда вы умрете, вашим наследникам придется подать декларацию за вас, чтобы мы знали, что вы мертвы. До тех пор, боюсь, все вы в том же положении, что и остальная страна. – Мортон поднялся, покачиваясь. – Если вы не возражаете, я должен проверить записи. Я хочу сделать это в гостинице, если позволите.
– Мортон, придите в чувство! – приказал Хьюлетт, его манеры стали торжественными. Разве вы не понимаете, что с вами случилось? Вы не догадались, с чем столкнулись?
– Я бы хотел, чтобы вы прекратили эти мелодраматические уловки, – произнес Мортон с затвердевшим лицом. Будь его самочувствие чуть получше, он получил бы удовольствие от такой перемены. – Ваш город, возможно, попал в очень затруднительное положение, а способа уладить последствия нет. Вы не можете просто взять и не заявить о налогах на доходы, Уэйнрайт. Не вам принимать такие решения.
– Разве? – Хьюлетт поднялся на ноги, его лицо потемнело. – Мортон, мы же вампиры.
Мортон уставился на него. Он никогда не слышал такого странного оправдания за неподанную декларацию.
– Что? Чушь какая!
– Сначала, – сказал Хьюлетт отчетливо, – были только Илона и я, но здесь, в Иерихоне, мы выбрали, что хотели, а те, на кого пал наш выбор, выбирали других. В последнее время нам приходится пробавляться случайной добычей. Вроде вас, Мортон.
– Вроде меня? – Мортон нервно рассмеялся. – Не усугубляйте свое положение. Просто отдайте записи и позвольте мне делать свою работу. И не пытайтесь подсунуть мне всякую ерунду…
Хьюлетт потряс головой, гнев сделал его лицо более изможденным, чем раньше.
– Вы думаете, я вам лгу, Мортон? Вы полагаете, я это выдумал?
– Это просто смешно, – отчеканил Мортон решительно. – Вам придется придумать что-то получше. И если вы будете настаивать на такой абсурдной истории, то не найдете сочувствия у ВНС. Мы стараемся быть отзывчивыми к проблемам тех налогоплательщиков, которые испытывают финансовые трудности, но вы насмехаетесь над нашими принципами, и это не идет вам на пользу. – Он потер лоб, желая избавиться от головной боли.
– А что вы подумаете, когда вам захочется крови? – спросил Хьюлетт, и в его тоне зазвучали хитрые нотки. – Как вы собираетесь это объяснить?
– Ваши угрозы для меня ничего не значат, – мотнул головой Мортон.
– Подождите до ближайшего полнолуния, – сказал Хьюлетт. – Вот тогда вы будете шокированы. – Он хлопнул ладонью по столу. – Для вашей же пользы, Саймз, не будьте слишком опрометчивы. Вы сейчас в рискованном положении, а стоит вам присоединиться к нам…
– Да бросьте вы! – воскликнул Мортон, направляясь к двери. – Я не собираюсь подыгрывать вам в этом фарсе, Уэйнрайт. Будь вы откровенны со мной, я бы, возможно, захотел поработать на пользу этому городу, но в данной ситуации – ситуации, которую создали вы, мистер Уэйнрайт, – у меня нет причин делать что- либо сверх положенного: подать рапорт и дать закону идти своим путем. – Не ожидая ответа, он шагнул в дверь офиса и двинулся через вестибюль.
Со своего места за столом Хьюлетт Уэйнрайт крикнул:
– Ждите Илону сегодня вечером, Саймз. В ваших жилах еще осталось немного вина. А потом подождите полнолуния.
Мортон решил было покинуть Иерихон в тот же день, но чувствовал себя таким уставшим, что побоялся вести машину по извилистым узким дорогам при тающем свете дня. В оставшееся время он занялся пополнением отчетов и добавлением собственных наблюдений к тем фактам, которые ему удалось обнаружить. По большей части он относился к своим открытиям довольно отстраненно, но когда дошло до нелепых заявлений Уэйнрайта, Мортон заколебался. Дела в Иерихоне пошли бы, вероятно, достаточно плохо и без дополнительного недовольства насмешками банкира. Мортон решил, что не годится целому городу страдать из-за того, что президент банка нанес ему оскорбление и делал абсурдные заявления. Найдутся и другие способы справиться с Хьюлеттом Уэйнрайтом, а у горожан и так достаточно проблем, с которыми надо бороться.
Сумерки сделали «плющевую» комнату темной, и Мортон наконец отложил работу. Он знал, что ему следует пойти поесть, но усилившаяся головная боль убила всякий аппетит. Он спустился в вестибюль и попросил прислать наверх чайник чаю и булочки. Затем неверной походкой поднялся обратно наверх и тут же рухнул на кровать. Его мысли поплыли, и вскоре он оказался в том странном полусне-полуяви, где ощущения были зыбкими и податливыми, как «Силли патти».[5]
В этом состоянии ему привиделось, что он снова встал и спустился на улицу, где увидел десятки горожан, молча ждущих, пока он шел к дому Уэйнрайта. Он узнал начальника полиции и официантку, которая подавала ему ужин, но остальные ничего для него не значили, как будто у них не было лиц. Мортон чувствовал, что за ним наблюдают, хотя лишь немногие осмелились делать это открыто. На их лицах был написан откровенный голод, который мог бы его ошеломить, не будь это сном. Он продолжал путь.
Илона Уэйнрайт находилась в заросшем саду – стояла у бесформенного куста, названия которого Мортон не знал. С его ветвей свисало несколько длинных цветов, испускающих слабый чувственный запах, перенасыщенный, как приторная конфета. Илона, в бледно-лиловом платье со шлейфом, улыбнулась и протянула ему руку – часть сознания Мортона хотела посмеяться над Илоной за то, что она не в черном, – маня его рукой.
Так близко от горожан Мортон едва заставлял себя двигаться. Он компрометировал себя, свое расследование и ВНС этой страстью к замужней женщине. Одно дело, когда об их отношениях можно было строить догадки, потому что тогда у него была возможность все правдоподобно отрицать. Но если об их свидании станет известно, если их хоть раз увидят вдвоем – никакой возможности опровергнуть выдвинутые против него обвинения уже не будет. Он задрожал, когда взглянул на нее; когда она позвала его по имени, он перестал сопротивляться.
Как холодны были ее руки, и как она обнимала его! Единственное, чего недоставало в ее страстных объятиях – теплоты. К тому времени, когда они оторвались друг от друга, Мортон весь дрожал.
– Вы должны зайти в дом. Позвольте мне согреть вас, – сказала Илона своим очень низким чарующим голосом.
