Природа постепенно менялась, по мере того как он забирался на северо-восток. Мельник наблюдал за сменой ландшафта уже сутки без перерыва. Ему нравилось лететь без всякой цели вперед, еще в поезде он захотел ощутить это чувство бездумной свободы и теперь обреченно на-слаждался ею, сотнями пожирая километры дороги.
Теперь, когда оборвалась последняя нить, связываю-щая его с прошлым, стало ясно, что позади осталась еще одна жизнь. Мельник не думал о будущем, ему вдруг стало страшно рассчитывать на что-то в том мире, где он на каждом шагу преумножал зло.
Когда на трассу спустилась ночь, глаза его загорелись зеленым огнем, и было не ясно, то ли в них отражается свет приборной доски, то ли они фосфоресцируют сами по себе. Он мчался во тьме, уставясь немигающим взглядом в бегущую под колеса дорогу, боясь опустить его вниз, потому что руки, лежащие на руле, казались по-крытыми засохшими бурыми пятнами. Это была ужасная ночь, и Мельник отчаянно молился, но его никто не слышал. Когда рассвело, он съехал на шоссе, ведущее к Уральскому хребту. Он бежал от жары, зелени и моря. Он больше не хотел вольной бандитской жизни: Он про-сил, чтобы те, кого он обидел, простили его.
К одиннадцати утра в баке стал кончаться бензин. Мельник дотянул до заправки и притормозил у свободной колонки. Выйдя из машины, он вдруг понял, насколько чужой в этом мире. Солнце сияло с ослепительного безоблачного неба, но оно светило не для него. Мельник испу-ганно поозирался. Кошмарная ночь осталась позади, но ему не хотелось ее повторения. Солнце жгло спину, ладони стали липкими и противными. Мельник провел ими по футболке, но не очистился. Даже после того, как он плес-нул горючего на руки и с ожесточением вытер их о колени, ощущение въевшейся в кожу грязи не покидало его.
Со скрежетом включилась передача. Враждебная ат-мосфера проникла в машину и сделала ее непокорной. Укрощая взбунтовавшийся механизм, он дополз до сто-янки, откуда только что отчалили три большегрузные 'Скании', заглушил мотор и почти выпал из кабины.. Мир отторгал его, и это было невыносимо.
– Господи, – прошептал он, – прости меня, греш-ника…
Он опустился на колени, закрыв глаза и оставшись наедине с окружающим его безмолвием. Никто не мог сказать, сколько оно продолжалось. Наконец его отпус-тило. Тяжело дыша, Мельник, пошатываясь, встал на ноги. Тишину нарушило чье-то всхлипывание. Обернувшись, он увидел неряшливо одетую прихиппованную девушку, плачущую на бетонном пара-пете стоянки. Мельник подошел к ней.
– Что случилось?
Девушка подняла голову. Огромная бандитского вида туша испугала ее, но… выражение лица было совсем не бандитское.
– Меня бросили, – сказала она.
– Бросили? – переспросил Мельник.
– Дальнобойщики, – прихиппованная девушка зарыдала. – Я авто- стопом ехала в Екатеринбург. Они меня с собой взяли…
'Дальше понятно, – подумал Мельник. – Изнаси-ловали и вещей не отдали. Дальнобойщики – известные скоты'.
Он посмотрел на дорогу, по которой недавно ушли фуры.
'Догнать вас, что ли?' – подумал он, но вдруг пред-ставил себя со стороны – с вурдалачьей ухмылкой под-нимающего автомат – просто так, поразвлечься и поиг-рать в благородного Робин Гуда. И тут же прогнал эту мысль.
Если хочешь жить по-другому, научись принимать за-коны лоховской жизни. Прежде всего – терпи.
– Поехали, – он открыл правую дверцу.
Прихиппованная девушка молча встала и залезла в машину. Этого человека она не боялась, наоборот, с ним было безопасно.
– Куда вы едете? – спросила она на всякий случай.
– В Екатеринбург.
Выходя со службы, Семагин пребывал в радужном на-строении. Дела шли превосходно. Единственный опасный враг спешно убыл из города, о чем ему стало известно в тот же день от осведомителя в РУОПе. Семагину было чем гордиться – 'ландскнехт' опять уцелел. Управление пас-ло его до самой Москвы, где он внезапно исчез. Потеря киллера, засыпавшегося с пистолетом 'Гюрза', как и предполагалось, не вызвала никаких осложнений. Маль-цев не стал поднимать шум и постарался замять дело, а вытаскивать Мишу во второй раз Александр Семенович не решился. Недостатка в оперативных сотрудниках он не испытывал. Капитан Колыванов, обработанный врачами Исследовательского центра, был приведен в контролируе-мое состояние и сегодня запущен в работу. Полковник торопился домой – если что-то не заладится, Колыванов должен срочно с ним связаться для получения дальнейших указаний. И еще ему очень хотелось в туалет.
Семагин поспешно ввалился в квартиру, наскоро облег-чился, прошел в комнату и увидел сидящего в кресле Мишу.
Открытая форточка показывала, откуда он взялся. Правда, окно было без балкона и находилось на пятом этаже девятиэтажного дома, но для подобного специалиста это не являлось помехой.
– Здравствуй, Миша! – радушно улыбнулся Сема-гин. Он совершенно не знал, что делать, и потому мог лишь улыбаться.
Миша бесшумно поднялся, сохраняя выражение без-участного внимания. Он уже прошел восстановительный курс физиотерапии, и новое тело, на пятнадцать процентов состоящее из нитей 'МАС-81' – сплава Мальцева повышен-ной эластичности, – не замедляющих развитие опорно-двигательного аппарата, подчинялось ему с точностью от-лаженного механизма.
– Э… У тебя все нормально? – выдавил Семагин, леденея под пронзительным взглядом маленького килле-ра. Только сейчас он заметил застывшую мимику его лица, характерную для МАС-имплантированных.
'Мальцев!' – понял Семагин и отчаянно рванулся за пистолетом, сожалея, что не надел заплечную портупею с выкидным устройством. Движение 'ландскнехта' было стремительным и мягким, как у пантеры. Тяжелый мясницкий нож, позаимствованный на кухне, до половины вошел в шею Семагина. Александр Семенович осел, вы-ронив бесполезный ПМ. Миша переступил через труп, скрытно удалился от дома и, пройдя пару кварталов, заметил таксофон.
– Алло, – сказал Мальцев. Он ждал звонка.
– Кино закончилось, – произнес Миша. – Я скоро приду.
Николай Петрович опустил трубку на аппарат и не-громко засмеялся. Шестнадцать лет назад ему впервые захотелось расквасить подлую гэбэшную рожу. И сегодня он сделал это – своим стальным кулаком.
– Да, милый, конечно, – ласково прошептала Аль-бина, поднося коньячный бокал к изъеденным сифилисом корявым губам Фиксатого. Тот зыркнул на нее тупым, осоловевшим взглядом, натужно выпустил дым и глотнул французской дряни. Фиксатый презирал все напитки, кроме водки, но для дамы сердца прикупил на пару лимонов кэмюшной отравы класса 'X. О.'
Альбина знала, что этому перешедшему на заказухи отморозку
