Гейне Генрих
Романсеро
Генрих Гейне
Романсеро
Книга первая
ИСТОРИИ
Когда изменят тебе, поэт,
Ты стань еще вернее -
А если в душе твоей радости нет,
За лиру возьмись живее!
По струнам ударь! Вдохновенный напев
Пожаром всколыхнется -
Расплавится мука, -- и кровью твой гнев
Так сладко изольется.
РАМПСЕНИТ
Лишь властитель Рампсенит
Появился в пышном зале
Дочери своей -- как все
Вместе с ней захохотали.
Так и прыснули служанки,
Черным евнухам потеха;
Даже мумии и сфинксы
Чуть не лопнули от смеха.
Говорит царю принцесса:
'Обожаемый родитель,
Мною за руку был схвачен
Ваших кладов похититель.
Убежав, он мне оставил
Руку мертвую в награду.
Но теперь я раскусила
Способ действий казнокрада.
Поняла я, что волшебный
Ключ имеется у вора,
Отпирающий мгновенно
Все задвижки и затворы.
А затвор мой -- не из прочных.
Я перечить не решилась,
Охраняя склад, сама я
Драгоценности лишилась'.
Так промолвила принцесса,
Не стыдясь своей утраты.
И тотчас захохотали
Камеристки и кастраты.
Хохотал в тот день весь Мемфис.
Даже злые крокодилы
Добродушно гоготали,
Морды высунув из Нила,
Внемля царскому указу,
Что под звуки трубных маршей
Декламировал глашатай
Канцелярии монаршей:
'Рампсенит -- король Египта,
Правя милостью господней,
Мы привет и дружбу нашу
Объявить хотим сегодня,
Извещая сим рескриптом,
Что июня дня шестого
В лето тысяча сто третье
До рождения Христова
Вор невидимый похитил
Из подвалов казначейства
Груду золота, позднее
Повторив свои злодейства.
Так, когда мы дочь послали
Клад стеречь, то пред рассветом
Обокрал ее преступник,
Дерзкий взлом свершив при этом.
Мы же, меры принимая,
Чтоб пресечь сии хищенья,
Вместе с тем заверяв вора
В чувствах дружбы и почтенья,
Отдаем ему отныне
Нашу дочь родную в жены
И в князья его возводим,
Как наследника короны.
Но поскольку адрес зятя
Неизвестен нам доселе,
Огласить желанье наше
Мы в рескрипте повелели.
Дан Великим Рампсенитом
Сентября двадцать восьмого
В лето тысяча сто третье
До рождения Христова'.
Царь исполнил обещанье:
Вор обрел жену и средства,
А по смерти Рампсенита
Получил престол в наследство.
Правил он, как все другие.
Слыл опорой просвещенья.
Говорят, почти исчезли
Кражи в дни его правленья.
БЕЛЫЙ СЛОН
Махавасант, сиамский раджа,
Владычит, пол-Индии в страхе держа.
Великий Могол и двенадцать царей
Шлют дани Сиаму свои поскорей.
В Сиам ежегодно текут караваны,
Знамена шумят, гремят барабаны.
Горою плывет за верблюдом верблюд.
Они драгоценную подать везут.
При виде верблюдов -- взглянуть
не хотите ль? -
Хитрит ублаженный сиамский властитель
И вслух сокрушается: сколько казны...
А царские все кладовые полны.
Но эти сокровищницы, кладовые
Восток изумленный узрел бы впервые:
И Шахразаде в мечтах не создать
Подобную роскошь и благодать.
Есть зал, что зовется 'Индры оплот',
Там боги изваяны, целый кивот,
Стоят на столбах золотого чекана,
Унизанных лалами без изъяна.
Вы только подумайте -- тридцать тысяч
Этих фигур устрашающих высечь,-
Полулюдей, получудищ суровых,
Тысячеруких и стоголовых...
В 'Пурпурном зале' алеет мглисто
Деревьев коралловых -- тысяча триста.
Шумит, как пальмовый навес,
Сплетая ветви, багряный лес.
Легчайший ветер, ничуть не пыля,
Гуляет над полом из хрусталя.
Фазаны, птичий знатнейший род,
Торжественно движутся взад и вперед.
Махавасантов любимый макак -
Весь в шелковых лентах, разряжен,--да как!
На шейной ленточке -- ключик сусальный
От Высочайшей Опочивальни.
Рубины рассыпаны там, как горох.
Лежит и топаз, он собою не плох,
Алмазы -- размером с хорошую грушу.
Так тешит раджа свою вольную душу.
Владыка, откушав обильный свой ужин,
Возлег на мешок, где сотни жемчужин.
