пятидесяти машин. Ретрак встал в очередь последним. Видя столько людей, нетерпеливых, крикливых и звереющих, он чувствовал, что душа его наполняется унижением и бешенством. Он, Генеральный Директор министерства, и вдруг опустился на уровень этой озверевшей толпы, стал частью ее, и все это только для того, чтобы заполучить обычную вещь ежедневного пользования.
В очереди видели и слышали разное и непривычное. Двое водителей, которые в нормальных условиях были бы спокойными и вежливыми людьми, поспорили об очередности, и дело дошло до драки. И вот из-за сильного удара циркулирующая жидкость из носа одного из них брызнула на белую машину другого. Полицейский попробовал их разнять и составить протокол. Водитель с разбитым носом, указывая на пятна, сказал:
- Эта жидкость, которую ты видишь, господин полицейский, моя.
- Возьми мочалку и собери, - насмешливо заметил полицейский.
Кто-то в конце очереди предложил, чтобы каждый галлон Хляо продавали на аукционе, тогда он достанется тому, кто больше заплатит. Его поддержали соседи рядом, однако стоящие впереди стали возражать, криками и жестами рук доказывая свое право. В то время, как кто-то приставил пистолет к голове владельца колонки, неизвестно, с какой именно целью, в середине толпы двое, самые терпеливые, обсуждали эпизод с хранилищами:
- Ерунда, никакого нападения не было.
- Хорошо, а новости по радио.
- Фальшивка. Вранье. Придумали, чтобы покрыть хляокомпании, которые хотят приберечь запасы, а потом продать подороже.
- Однако программа новостей контролируется правительством, а не хляокомпаниями.
- Несчастный, где ты живешь? С Земли, что ли, свалился? Компании подмасливают правительство.
- Ну, это ты слишком. Уверяю тебя, наше правительство гораздо честнее.
Дило Ретрак, рассчитав, что скоро Хляо должно кончиться, собрал всю свою представительность и, показывая удостоверение личности, сказал:
- Я - Генеральный Директор министерства социального обеспечения. Мне срочно необходимо Хляо для передвижения и выполнения моих профессиональных обязанностей на благо нашего общества.
Владелец колонки растерялся и не знал, что делать. Однако первые в очереди, услышав слова Ретрака и увидев растерянность владельца, стали угрожать последнему, что они разорвут его на части, если он начнет делать исключения для кого-либо. И кто видел их глаза и руки, не сомневался, что они выполнят свою угрозу. Широко раскрытые глаза, дикие огоньки в их зрачках, сжатые кулаки и напряженные тела - все это доказывало готовность броситься на владельца колонки или супругов Ретрак. Врожденный рефлекс самосохранения заставил владельца заправочной станции неоднократно извиниться и объяснить Ретраку, что если кто-то из очереди уступит ему свое место, он с удовольствием заполнит Хляо бак его машины.
По выражению лиц людей в очереди Ретрак пытался определить, кто из них был настроен более миролюбиво, или кто больше уважал и боялся властей. И он обращался к ним, меняя соответственно тон и аргументы. Однако ничего не получалось. Их общее желание достать горючее стало биологической необходимостью, подобно голоду или жажде, и, уравнивая различия характеров, объединяло их разные психологии одинаковой реакцией: получить Хляо как можно быстрее и больше, никого не пропуская вперед.
Вскоре на заправочной станции кончились все запасы горючего. В баке машины Ретрака оставалось еще немного Хляо со вчерашнего дня, так что они могли начать свое путешествие. Итак, они отправились в путь с надеждой, что где-нибудь, каким-то образом, найдут горючее для того, чтобы доехать до конечного пункта. Отправились в путь раздраженные, стиснув зубы и разжимая их только для того, чтобы, постоянно вглядываясь в даль, ругать сантрабирцев или террористов, или хитрых владельцев заправочных станций. Но напрасно. Они только видели чередование покинутых заправочных станций и машин, жаждущих жидкого горючего.
Вдруг серьезный и многозначительный голос диктора радио добавил еще один новый нюанс к кризисной ситуации:
'Только что правительство приняло следующий Чрезвычайный Закон: 'В связи с серьезной нехваткой Хляо, вследствие катастрофы на хляохранилищах нашей страны, постановляем следующее: 'Высшая мера наказания, вместо расстрела или повешания, как это было принято до сих пор, будет осуществляться путем изъятия специальным шприцем всей жидкости, функционирующей в венах. Собранная таким образом жидкость, имеющая, как известно, идентичный состав с Хляо, будет использоваться для передвижения членов Совета Министров, и только. Кроме того, смертная казнь распространяется на все преступления, которое классифицируются Кодексом как тяжкое уголовное преступление. Смертная казнь распространяется и на уже совершенные преступления, т. е. на всех, кто совершил какое-либо тяжкое преступление и еще не был пойман, а также на всех, кто был осужден за тяжелое уголовное преступление и отбывает срок наказания в тюрьме. Количество смертных казней будет зависеть от потребностей передвижения членов Совета Министров'.
- Это несправедливо, - прокомментировал Дило Ретрак. - Льготы должны распространяться и на Генеральных Директоров министерств. Мы - опора правительства.
- И, в конце концов, вы постоянны, а министры - временны, поддержала Ноа.
Остановившись у киоска по дороге, Дило набрал номер телефона своего министра.
- Здравствуй, Дило, - сказал министр. - Еду в Центральную тюрьму. Возьму свою долю циркулирующей жидкости заключенных для министерской машины. Сейчас смертный приговор будет приведен в исполнение.
- Именно по этому поводу я вам и звоню, г-н министр.
- Что ты имеешь в виду?
- В решении о льготах министрам ничего не говорится о Генеральных Директорах. Не должны ли и мы получить свою долю?
- Ты прав, Дило, однако, что поделаешь? Сейчас не очень-то большой запас приговоренных к смерти.
- Г-н министр, я прошу вас выделить мне несколько галлонов. Как Вы знаете, мне предстоит поездка по делам Министерства.
- Сожалею, дорогой мой, однако это невозможно.
- Г-н министр, может быть у вас есть претензии ко мне?
- Нет, наоборот, я очень доволен тобой.
- Исправно ли я исполнял обязанности в период вашего назначения на должность?
- О чем речь! Именно поэтому я заполнил твое личное дело благодарностями.
- Благодарности в машину не зальешь. Мне нужно несколько галлонов циркулирующей жидкости.
- Очень сожалею, дорогой мой. Сожалею от всей души. Возьму на заметку твои слова и передам их министру правосудия. Это он ввел Чрезвычайный Закон. Я его увижу в Центральной тюрьме.
Три
В тени кофейни сидят трое старых и морщинистых стариков - само олицетворение прошедших веков. Напротив - глинобитные покосившиеся дома в объятиях колючих кактусов и инжира с цветом листьев, неузнаваемым от пыли. Все старое и уставшее, кроме какой-то цикады на ветке инжира, которая неустанно разматывает клубок своей песни. Забытая миром, безводная и безжизненная деревня. Один старик сидит, опустив руки между коленями, перебирая бусинки четок. Очередь идет по кругу, и счет не кончается никогда. Другой опирается руками на палку. Голова склонена к мозолистым и узловатым пальцам. Иногда он поднимает свою левую руку, чтобы отогнать насекомое, которое кусает его лицо. Третий потягивает со свистом и безнадежной медлительностью маленькими глотками кофе, который уже давно остыл. Безмолвие. Все, что они могли бы сказать друг другу, уже давно сказано.
В эту декорацию въехал и остановился в облаке пыли черный блестящий лимузин. Супруги Ретрак. Нить песни цикады оборвалась. Красная лампочка на табло машины со словом 'Хляо' зажглась уже давно, и это значило, что жидкость на исходе. Именно это было причиной, заставившей их вспомнить о забытой деревне и сделать крюк в сто километров от главной дороги.
- Эй, старики, может быть, знаете кого-нибудь в деревне, кто может продать нам немного Хляо? - спросил Дило Ретрак.
Старик, который только что поставил чашечку на поднос, выпятил вперед дрожащую нижнюю губу и
