- Не казаки!.. Бабы!
- Ба-бы!
А пыльный клубок коней и всадников катился по кругу дальше. Препятствия остались уже позади. Выгибаясь дугой на повороте, клубок распутывался, кони растягивались по дороге друг за другом, цепочкой. Среди черкесок разглядел Колька и выгоревшую гимнастерку Гаврилы Охримовича. Он скакал где-то посредине.
Вытянув вперед узкую голову на тонкой шее, поджарый Депоша шел наметом, весь как бы растянувшись над землей струной. Издали он и вправду был похож на гончую.
На прямой цепочка всадников начала сокращаться. Позади Ворона кони вновь сбились в кучу.
- Да-а-ва-ай! Давай!
- Жми, казаки! Жми! - закричали под тополями и прихлынули к дороге.
Гимнастерка Гаврилы Охримовича мелькала где-то впереди. Но вот она начала медленно вырываться даже из первых. Гришка замер рядом с Колькой. И когда на повороте Депоша обошел всех, будто вцепился зубами в расстелившийся по ветру хвост Ворона, Гришка отпустил ствол тополя, за который держался, замолотил что есть силы кулаками по Колькиной спине.
- Депоша! Налягай, Депоша! Батя, давай, давай, родненький! - заорал он и принялся подпрыгивать на ветке, будто это как-то могло помочь его отцу.
Колька, боясь оторвать глаза от поединка всадников, вцепился мертвой хваткой в толстый сук, чтобы не свалиться вместе с Гришкой с дерева.
Внизу ошалели. Свист! Топот! Крики! Те, кто стояли позади, наседали на передних. Чтобы не попасть под лошадей, передние пятились, сдерживая напор.
- Гаври-ила! Гаври-ила! - разрывался выгон.
- Давай! Жми, большевичек!
- Так им, так!
- А-а!!.. Ар-ря! Ар-ря! - будто собак науськивали казаки. Гул копыт приближался.
Вот два всадника выскочили уже на прямую' которая вела к шелковице.
Павло и Гаврила Охримович, согнувшись над гривами коней, будто слились с ними. Лица у ведущих всадников были смертельно-бледными.
А за ними неслась лавина. Надвигалась она с гиком, свистом. Рты всадников были искажены криком. Клочьями срывалась с лошадей пена, из раздувшихся ноздрей с храпом вырывался воздух, голова, шея, грудь мокрые от пота, мускулы, перекатываясь, отсвечивали маслянистым блеском.
Ворон опережал теперь лишь на две трети корпуса-голова Депоши была почти у колена сотника. Тот тянул Ворона за уздечку вправо, ставил своего коня поперек, загораживая путь Гавриле Охримовичу.
Делоша забирал еще правее, несся на людей. От него шарахались к забору, со стоном и криками устремлялись вновь к дороге, а перед лавиной опять пятились к забору и вновь устремлялись вперед-так волна откатывается от берега и набегает на него вновь!
- У-у! В-ва! Ар-ря!
- Гаврила! Гаврила!-улюлюкали, встречая и провожая Депошу.
- Давай, Загоруйко!
- Милай! Не уступай, не уступай!
- Знай наших!..
Голова Депоши уже вровень с коленом Павла. Миллиметр за миллиметром конь Гаврилы Охримовича продвигался вперед. Вот он уже почти вровень с Вороном, идет голова в голову!..
Перед самым финишем, когда Депоша вот-вот должен был опередить Ворона, Павло оглянулся на Гаврилу Охримовича, вскинул плеть и изо всей силы хлестнул его по лицу.
Выгон ахнул и... затих.
Гаврила Охримович упал лицом в гриву, Депоша сбился с шага и, отставая от Ворона на полкорпуса, пересек черту.
Когда Павло и Гаврила Охримович развернулись, Колька увидел, что лицо председателя залито кровью.
- Позор! Нечестно! - закричали внизу. Все бросились к шелковице. Куркули!.. Плетью?!
- Срам!!
Павло скакал по своему ряду. Лозу рубил он с оттягом вниз, обрубки веток втыкались тут же, у подставок. Рубака он был классный!
Закончив с рубкой лозы, сотник направился к женщинам, которые начали выскакивать на дорогу и бросать ему белые узелки. Павло подхватывая их, то подныривал коню под брюхо, то выбрасывался из седла вперед.
- Гроши! Гроши кидают! - кричал мальчишкам Гришка, жадно наблюдая за тем, как Павло засовывает узелки за пазуху черкески. - В платочках! Упустишь позор.
Он не заметил, что произошло перед финишем, следил лишь за сотником. А Колька видел, как Гаврила Охримович, увернув от лозы Депошу и не бросая шашку в ножны, кинулся к Павлу.
Спокойного и рассудительного Гаврилу Охримовича теперь трудно было узнать: в нем словно разжалась пружина. Ему бы теперь вытереть со лба кровь, плюнуть ведь он же сделал все так, как хотел, - и помчаться бы в хутор, а он летел на Павла с шашкой. Колька всем нутром почувствовал обиду хуторского председателя, в котором текла не жидкая водица, что прощает несправедливость, а горячая, дерзкая казачья кровь.
Гаврила Охримович скакал, угнув голову Депоше в гриву.
- Уж не обабился, казак бывший? - встречая, закричали ему женщины, и в воздух взлетело несколько узелков.
- Покажь, пролетарчик!
Узелки председатель подхватил на лету.
И тут из-под шелковицы начали выскакивать богатые мужики.
- Вот тебе!
- От нас гостинец!
- Получай! - закричали они, бросая в Гаврилу Охримовича камни.
Депоша заплясал под их градом, боком его понесло на Ворона. Увидев председателя с обнаженной шашкой, сотник выхватил и свою из ножен.
Кони столкнулись, шашки звонко звякнули друг о друга и замерли.
Ударив неожиданно коня шпорами, Павло поднырнул под шашку Гаврилы Охримовича, развернулся! Готовясь сразить председателя, привстал на стременах, но занесенный над ним удар Гаврила Охримович отбил снизу, и шашка, вылетев из рук сотника, воткнулась в землю.
- А-а!.. Кара-ул!-истошно завопили женщины, разбегаясь перед конем Павла.-Ой, рятуйте! Убива-ають! В-ва-а!!!
- Сашка, давай! - закричал Колька и, обхватив гладкий ствол тополя руками и ногами, устремился вниз.
Через секунду они оказались рядом, на земле. Краем глаз мальчишки видели, что Депоша летит вслед за Вороном. Павло с перекошенным от страха лицом пытался что-то вытащить из кармана, но это 'что-то' не давалось ему. Под деревьями он сиганул из седла, перелетел через забор, покатился по земле кубарем.
- Ой, рятуйте, ой, смерть! - завопили в толпе. Там кого-то уже сбили с ног.
- А, гады! - рассыпаясь, кричали в толпе. - Давить нас!
- Кугуты чертовые! Плетьми нас! - вытягивая на ходу жерди из забора, кричали мужчины. - Как не берет ваша - так плетьми?!
- Бей куркулей!
- Бей!!!
Хуторяне сгрудились в кучу, толпу закрутило водоворотом, плеснуло к шелковице. К лошадям мальчишки уже не могли прорваться. Они прижались к стволу тополя - мимо них бежали хуторяне с кольями.
Когда Гаврила Охримович нырнул под деревья, из-под шелковицы в его сторону грянул выстрел.
- Братцы! Братцы! - послышался голос Шкоды. - Своих ведь, а! В своих стреляете!
