'Некогда, некогда, я чувствую, в том письме столько интересного. Идемте дальше'.
Наконец увидели мороженщицу, снова купили, Майкла
угостили.
А доктор спросил:
'Не много ли мороженого?'
А мы в ответ:
'Очень давно не ели'.
Доктор сказал:
'Я очень беспокоюсь, как бы у вас животы не заболели'.
Тут как раз мы увидели высокую красную кремлевскую стену, я стал на нее смотреть и сделал вид, будто этих докторских слов не услышал. Через садик мы подошли к Москве-реке. А в Золотом Бору река еще шире. Мы перешли по мосту на другую сторону.
Здесь Номер Первый сказал нам 'до свидания'. Он с Майклом заторопился узнавать насчет письма.
И я тоже иду и все думаю: а что в том письме написано?
Мы остановились в конце моста. Какой отсюда Кремль красивый! Но мы его давно знали. Я еще помню - в букваре есть картинка, только не раскрашенная. Над рекой кирпичная
135
кремлевская стена с зубчиками и башни с острыми макушками. А за стеной - зеленая гора, а на горе - большой белый дворец с красным флагом, рядом - белые соборы. Как ярко горят на солнце золотые купола! А красные звезды на башнях горят еще ярче.
И опять мороженщица. Мы все ее окружили.
'Послушайте! Послушайте!' - кричали доктор и Магдалина Харитоновна.
А мы кричали: 'Во рту совсем пересохло!'- и всё покупали и покупали.
Вдруг Володька как заорет и кувырком на асфальт и ногами забрыкал. И у меня в животе такая страшная боль, точно меня колышком проткнули, и в глазах сразу потемнело. Я упал, глаза закрыл, только слышу - Магдалина Харитоновна на всю улицу:
'Доктор, доктор, спасите!'
Я чуть-чуть один глаз приоткрыл и опять закрыл - пускай думают, что я умер. Доктор мне рубашку кверху и изо всей силы как начал кулаком тискать и мять живот. Ну в точности как моя мама, когда сдобное тесто в квашне месит. Спер
136
ва было ужасно больно, а потом только щекотно. Живот стал проходить. И я опять чуть-чуть один глаз открыл.
А вокруг нас целая толпа! Милиционер стоит, никого близко не пускает.
Прохожие спрашивают:
'Двух мальчиков задавили? Кто задавил? Где машина? Удрала? А номер записать успели? 'Скорую помощь' вызвали?'
Вдруг страшный гудок! Я опять сквозь ресницы посмотрел. Вижу светло-серая машина, и оттуда два доктора в белых шапочках и халатах выскочили, сумку с красным крестом и носилки тащат... Ой! Да это 'скорая помощь'!
'Где раненые? Костя, давай поднимай'.
Володька как завопит: 'Не хочу 'скорую помощь'!'- и в
воздухе ногами.
А я прыг, поддернул штаны и драла: так и убежал. 'Скорая помощь' уехала пустая. Все чужие люди ушли. Я подошел к нашим и узнал: Володька-то восемь стаканчиков сло-пал, а я сколько - не скажу.
Магдалина Харитоновна собрала всех нас и строго-настрого приказала:
'Девочкам больше пяти, а мальчикам больше четырех стаканчиков за день не есть. Видите, бедный Володенька из-за мороженого костюмчик испортил'.
А доктор сказал:
'Вы с этим мороженым в больницу попадете, и портрет без вас найдут. Знаете, есть такая очень страшная болезнь 'глационит'. 'Глацио'-значит лед. Если съесть очень много мороженого, желудок и кишки превращаются в ледышку. Оттого так больно в животе. Нужна немедленная операция. Но если вот эдак тискать живот, лед растолчется, растает и все пройдет очень быстро'.
Я не знаю, правда ли есть такая болезнь или доктор нарочно выдумал захотел нас напугать; только я решил: больше ни одного стаканчика покупать не буду.
Люся сказала:
'Пока Номер Первый ходит за письмом, поедемте в Зоопарк'.
А доктор головой покачал:
'Я не интересуюсь зверями'.
Он поехал домой на метро, а мы поехали в Зоопарк на
троллейбусе...
Глава шестнадцатая ИСТОРИКИ ПОКА ТОЛЬКО ПУТАЮТСЯ
Я открыл дверь своей квартиры и увидел на кухне маму, старательно укладывавшую мелкие белые грибочки в банку для маринования. Глаза ее были заплаканы.
- Что случилось?- с дрожью в голосе спросил я.
- Этот страшный зверь чуть не съел Розу,- прошептала она, закрыв лицо руками.
- Какой зверь? Как съел? Когда? Где?
Вот что рассказала мама.
Часам к двенадцати Номер Первый вернулся вместе с Майклом. Вид у него был очень расстроенный. Мама обоих накормила обедом. Вскоре вернулся на обеденный перерыв Тычинка. Старички познакомились друг с другом, и оба очень долго и оживленно о чем-то беседовали на кухне. Потом Тычинка ушел, а Номер Первый занялся чтением. Потом... Последняя собака в нашей квартире жила в незапамятные времена, еще до моей женитьбы.
Уважаемая Газель - Роза Петровна - привыкла днем нежиться на трех перинах. Она безмятежно дремала, как вдруг услышала шум отодвигаемого стула. Она открыла глаза и, как это ни покажется невероятным в центре столицы, словно бабушка Красной Шапочки, увидела свирепо оскаленную волчью пасть. Отвратительное чудовище с лаем бросилось к ее постели. Роза Петровна не имела сил закричать и только пискнула по-цыплячьи. Никто ее не услышал. Чудовище понюхало одеяло и подушки и, злобно рыча, вышло из комнаты.
Часа в два дня Номер Первый, предупредив, что уходит по очень важному делу, взял Майкла на ремешок и ушел. Почему он приходил и вновь уходил, мама не знала.
Ей не терпелось показать Розе Петровне золотоборские гостинцы, а та словно примерзла к своей комнате. В конце концов маме это показалось подозрительным. Она легонько постучала в дверь - ответа не последовало; тогда она решилась войти и увидела бедную Розу, лежавшую с закрытыми глазами на постели. Чуть слышный стон вылетел из уст больной.
Услышав столь трагический рассказ, я решительно вошел
138
к Розе в комнату. Я врач. Я помогу внезапно захворавшей несчастной соседке. Увидев меня, она болезненно простонала и посмотрела кротким нечеловечески скорбным взглядом. Какой ужас! У нее инфаркт, она сейчас умрет! Я попробовал пульс, приставил стетоскоп к области сердца... Да нет, кажется, к счастью, она совсем здорова.
- Роза Петровна,- сказал я, - успокойтесь, ничего страшного я у вас не нахожу. Вы только напугались. Обещаю вам, что песик никогда не переступит порога вашей комнаты. Умоляю вас, потерпите еще два дня и две ночи. Мы ищем одну очень важную вещь.
Кроткая Роза Петровна смотрела на меня своими невыразимо печальными глазами умирающей газели и покорно кивала головой. Я понимал - она согласилась терпеть всевозможные неудобства, лишь бы не портить добрососедские отношения со мной. Наша 'важная' вещь, конечно, ее ни капельки не интересовала.
Плотно пообедав, я улегся отдохнуть. Проснувшись, я узнал, что еще никто не приходил.
Изыскатели, верно, разинув рты, стоят перед очередной клеткой с невиданным заморским зверем. А где Миша? А где Номер Первый с таинственным письмом? Почему его до сих пор нет? Или опять Майкл что- нибудь натворил?
Наконец явились все изыскатели, растрепанные, потные, смеющиеся, с горящими глазами... Следом за ними прибыл и Миша; он благополучно получил пятерку по химии.
