- А скажи, Иван Тихонович, не осталось ли у тебя каких предметов от того времени? Они могут иметь историческую ценность.
Мы притихли, ожидая ответа. Только Роза Петровна и хозяйка потихоньку жужжали на гастрономические темы. Они уже успели подружиться.
- Покажу азиатский платок,- отрывисто сказал хозяин, встал и вышел.
И тут меня взяла досада на свою нерасторопность. Соня выскочила, но слишком поздно. Платок-то лежал в одном из заветных сундуков. Издали мы слышали, как хозяин очень быстро открыл с мелодичным звоном сундук и так же быстро его запер. Что еще лежало в сундуке, Соня подсмотреть не успела.
Платок был очень яркий, весь в пестрых полосках крест-накрест, с длинной красной бахромой, но уже старенький, просвечивал насквозь и с многочисленными дырочками от моли.
182
- Ценный экспонат для раздела истории раннего русского капитализма,заметил Тычинка.
- Может, еще какие музейные вещи у тебя хранятся? - спросил Номер Первый, понюхав платок.
Хозяин нахмурился и не сказал ни слова.
Нет, не удалось подъехать к упрямцу.
Мы молча встали из-за стола, проводили Тычинку и Розу Петровну домой и уже собирались ложиться спать, как вдруг около одиннадцати вечера в мое окошко легонько постучали.
Происшествия этой ночи красочно описаны в дневнике Вити Перца. Поэтому я решил прервать свой рассказ и привести отрывок из этого сочинения. Кстати, мальчики не решились его показать Магдалине Харитоновне.
ИЗ ДНЕВНИКА ВИТИ ПЕРЦА.
Мы сидели в кустах сзади Дома пионеров и совещались.
Витя Большой сказал:
'Наверняка портрет в сундуках. А доктор с Номером Первым целую неделю будут думать, как сундуки открыть, как портрет достать, да еще попросят разбойника: 'Пожалуйста, покажите'. Давайте, ребята, организуем операцию 'Сатурн'. Сундуки откроем сами. А то он еще портрет в другое место перепрячет'.
Вдруг Володька из-за угла высунулся:
'А я все слышал! А я Магдалине Харитоновне скажу!'
Ух, я б его сейчас!.. А Витька Большой подошел к нему и потихонечку:
'Расскажешь - на кусочки тебя изрежем, в мясорубке вместе с луком три раза провернем. Понял? Будешь ябедничать?'
'Нет, не буду'.
Володька убежал, а мы - айда к разбойникову дому. Постучали в то окошечко, где доктор живет. Доктор вместе с Номером Первым к нам в темный проулок вышли.
.Витька Большой им сказал:
'Мы в два часа ночи опять сюда придем, возьмем с собой два охотничьих ружья, пугач, веревки, шпаги. Мы постучим, вы нам откроете, а мы вас всех свяжем - и доктора, и Номера
183
Первого, и художника, и Соньку. Потом прямиком к разбойнику и к его жене. Мы на них накинемся, они испугаются, мы им тоже - руки назад. А сундуки топором взломаем'.
Доктор слушал, слушал да, видно, испугался.
'Это,- говорит,- прямо бандитский способ изысканий!'
А Номер Первый как закричит:
'С ума можно сойти! Это в десять раз хуже ограбления башни!'
А Витька Большой им в ответ:
'А прятать портрет в сто раз хуже бандитизм! Ведь мы не для воровства. Отнесем портрет в Дом пионеров, и все будут им любоваться. А у этого разбойника в сундуках, я думаю, штуки почище портрета схоронены'.
Какой хитрый Номер Первый! Таким добреньким прикинулся, ругать нас не стал.
'Знаете, ребята, что? У этого старика есть другое ужасно подозрительное место,- это его сад. Он своих гостей ни за что туда не пускает. Вы лучше завтра с утра залезайте на те деревья, что в проулке, и организуйте наблюдение за садом. Всё нам потом расскажете: какая там постройка, и почему разбойник весь день торчит в саду, и что он там делает'.
Витька Большой ответил:
'Ладно, операция 'Сатурн' откладывается, организуем наблюдение за садом. Только уговор: коли за три дня ничего не узнаем, все равно на ваш дом нападем'.
А Номер Первый ответил:
'Хорошо, хорошо. Там видно будет, а теперь уходите'.
Эх, жалко - не удалось нападение! Я бы и Соньку и доктора морским узлом скрутил.
А этот Женька-близнец настоящий изменник.
'Я,- говорит,- только ночью могу с вами водиться, а днем с Номером Шестым картины рисую и на ваш наблюдательный пункт не полезу'. Тоже художником заделался! Это я ему припомню, как в школу начнем ходить! И Володьке припомню. Ладно, и без них портрет сыщем.
Утром Номер Первый, Тычинка, Роза Петровна, Соня и я сидели на лавочке перед домом. Ларюша со своим оруженосцем, захватив Майкла, снова с утра ушел рисовать. Мы потихоньку переговаривались.
184
- Я не вижу никаких законных путей, чтобы обнаружить портрет,- разводил руками Тычинка.
- Да, такого твердолобого не прошибешь,- надувая щеки, добавил Номер Первый.
Мы просто терялись в догадках: как быть дальше?
- Прятать такой портрет, когда искусство является достоянием народа! горячился Номер Первый.
- Хотите, я вам попробую помочь? - невозмутимым голосом произнесла Роза Петровна.
'Помочь? - недоверчиво подумал я.- Что-то сомневаюсь... Скорее, помешать'.
Роза Петровна поднялась и ушла в дом, а через десять минут вновь появилась на веранде.
- Вы пока сидите здесь, а мы с хозяйкой проветрим во дворе все вещи из сундуков и пересыплем их нафталином. Соня, пойдем, ты нам поможешь носить и развешивать.
Безразличный голос Розы Петровны прозвучал для нас, как бодрый победный марш. Мы, мужчины, остались одни. Я ходил взад и вперед по дорожке, Тычинка усердно рисовал палочкой узоры на песке. Номер Первый сосредоточенно потирал свои мягкие пухлые руки...
Соня высунулась из калитки:
- Первый сундук уже пустой - только разные пальто и шубы! - И она исчезла.
Я забегал быстрее, палочка в руках Тычинки стала рисовать еще более замысловатые узоры, пальцы Номера Первого лихорадочно забарабанили по коленям.
Снова Соня выскочила:
- Второй сундук пустой - одни непонятные одежки!
Палочка Тычинки, руки Номера Первого запрыгали в бешеном танце.
И в третий раз появилась вестница, появилась молча, понурив голову.
Мы и без слов поняли всё, встали и медленно двинулись в дом.
Я мельком взглянул на все эти шубы, полушубки, тулупы, шали, полушали, пальто, шинели, кафтаны, шушуны, салопы и прочие теплые одежды, верно, столетней давности, развешанные на веревках по всему двору.
Профессиональный интерес музейного работника потянул Номера Первого к этому старью.
- Кокошник! Смотрите, смотрите!-Номер Первый вернул
185
меня с крыльца.- Так украшали свою голову наши прабабушки!
Кокошник с золотой парчовой каймой был весь вышит зеленым и красным шелком и бисером.
Номер Первый надел этот старинный женский головной убор на лоб подвернувшейся Сони.
- Здравствуй, Марья Моревна! Где твой Аленький цветочек?
Соня кокетливо улыбнулась.
- Иван Тихонович,- обратился Номер Первый к хозяину,- у нас в музее нет старинной крестьянской одежды: мы у тебя с удовольствием купим.
- В Любец? Ничего не продам! - буркнул тот.
Обедали мы плохо, так чуть-чуть потыкали вилками в котлеты, и все.
Перед заходом солнца явились мальчики, сильно огорченные и сердитые. Весь день они по очереди
