понесут наказание! Воины, не сумевшие покорить животных, наказаны. Лишенные секир, они толкают тачки с инструментами и припасами, а оскорбившие гномов кони расстреляны из арбалетов, правда, не все. Длинногривые скакуны и напугавший мастеров гнедой сбежали до того, как отдохнувший Маэлсехнайли узнал о неудаче. Искать беглецов в окрестных холмах не имело смысла, к тому же не стоило напоминать воинам о постигшем Ронинга позоре.
В глубине души Маэлсехнайли был рад несчастью толстяка и гордился собственной предусмотрительностью, удержавшей его от попытки оседлать норовистое животное. Фрески, как и все людские изделия, страдали неточностью, и для управления лошадьми требуются особые приспособления. Такие, как у желтоволосого всадника. При воспоминании об оскорбителе Маэлсехнайли нахмурился. Публичная казнь людского вожака, посмевшего бросить вызов повелителю гномов, пришлась бы кстати. Ничего, рано или поздно побежденные приведут к нему наглеца, чтобы спасти свои шкуры.
Сзади запела труба сигнальщика, возвещая о приближении врага. Платформа скрипнула и остановилась, заскрипел под сапогами военачальников трап. Ронинга среди пришедших не было — увечный толстяк сопровождал жреца: Маэлсехнайли не мог позволить насмехаться над бригштандером, хотя тот и допустил ошибку. От насмешки над бригштандером один шаг до насмешек над гроссом, значит, честь бригштандера неприкосновенна.
— Мой вождь, — глаза Йель-бан-Тук-унд-цу-Плаха блестели, он рвался в бой, — сзади люди на лошадях. Они хотят напасть.
— Развернуть строй! — произнес Маэлсехнайли. Он любил эти мгновения, когда тысячи гномов, подчиняясь приказу, становились единым целым. Цверги делали это быстрее, но нельзя ожидать от вчерашних рудокопов, гранильщиков и подмастерий того, что они сравняются с великими воинами. Только Штак-бан-Хорден-унд-цу-Беер и Йель-бан-Тук-унд-цу-Плах ведут свой род от цвергов, и они признали гроссом того, кого раньше называли Маэлси! Пошли, потому что он, в отличие от негодного Якша, обещал победу и славу! Подгорные владыки виновны перед гномами, они затоптали мечты о величии, погнавшись за наживой. Если б Шест-ам-Потим не решил прибрать к рукам еще и Феррерские копи и не добился для уходящих права тренироваться в верхних пещерах, воины до сих пор держали бы секиры, как молотки, а так неплохо, весьма неплохо! Даже худший гном справится с лучшим из переростков!
Маэлсехнайли с каменным лицом любовался своими воинами, ему было чем гордиться — каждый гном знал свое место и каждый действовал четко и умело, а он, Маэлсехнайли Моосбахер, был мозгом могучего железного зверя, остановить которого не под силу никому, кроме подгорных богов.
Маэлсехнайли приказал поднять платформу, но это оказалось лишним. Забравшийся на невысокие холмы слева от дороги противник был виден и так. Около тысячи всадников с копьями сдерживали коней, дожидаясь приказа, и впереди них гарцевал желтоволосый! Маэлсехнайли поднял руку в железной перчатке.
— Не стрелять! Взять живым. Награда — железный крест.
— Повиновение, мой гросс!
— Они собираются атаковать вниз по склону, — Маэлсехнайли снисходительно улыбнулся, — тем лучше.
— О да, мой гросс, — Йель-бан-Тук-унд-цу-Плах тоже позволил себе улыбку, — они сами ухудшают свое положение.
— Идите к воинам, — веско произнес Маэлсехнайли, — и передайте им, что они сражаются за своего вождя и свое царство.
— Слава гроссу! — Штак-бан-Хорден-унд-цу-Беер и Йель-бан-Тук-унд-цу-Плах вскинули руки, приветствуя повелителя, и с лязгом опустили забрала. Смешно, но переростки сделали то же самое. Всадники наклонили копья и, разгоняясь, помчались вниз по склону. Сердце Маэлсехнайли забилось от предвкушения, он уже видел подобное, когда неделю назад люди попытались атаковать шарт. Правда, тогда их было меньше, и вся слава досталась идущим в арьергарде, но сейчас будут довольны все. Со своей платформы Маэлсехнайли видел, как враги приближались, вырастая на глазах. Передние уже почти поравнялись с подножием холма, задние тонули в пылевом облаке.
Вновь протрубили сигнальщики, копьеобразные навершия секир согласно качнулись, готовясь вонзиться в людские и лошадиные тела, и тут переростки струсили. Резко развернув лошадей, они помчались в разные стороны, обтекая несокрушимо стоящий шарт… Но не все! Около сотни негодяев во главе с желтоволосым продолжали гарцевать на виду, выкрикивая оскорбления. Это следовало прекратить, и гросс дал команду пращникам и арбалетчикам. Свистнули арбалетные болты, вверх взметнулась туча камней — увы, глаза стрелкам слепило взошедшее из-за холмов солнце, а камни падали, не долетев до цели несколько шагов. Маэлсехнайли скрипнул зубами — в недавнем бою с конным отрядом арбалетчики показали себя самым лучшим образом, но тогда переростки двигались слитным строем, крутящиеся же на холмах мерзавцы казались неуязвимыми. Гросс сдвинул брови и подозвал Пиноваца.
— Тот, кто собьет лошадь, получит Железную Звезду, подстреливший всадника — Железную Звезду с Цепью.
— Воля гросса! — возгласил Пиновац и заторопился вниз.
Арбалеты забили чаще, но без толку. Стрелков нужно тренировать, нужно привесить на веревках набитые тряпьем мешки. Пусть стреляют по качающимся мешкам, гномы могут все, а арбалеты куда надежней эльфийских луков. Через три месяца гномы будут бить в цель не хуже зеленоглазых выродков. Нужно соорудить как можно больше передвижных стрельниц, и тогда переростки не уйдут. Будущий повелитель с ненавистью проводил взглядом удаляющихся всадников, к несчастью оказавшихся неуловимыми. Боя так и не случилось. Через полчаса стало ясно, что трусы не вернутся.
Йель-бан-Тук-унд-цу-Плах поднялся к вождю, его лицо блестело от пота.
— Мой гросс, враг бежал. Следует ли нам продолжать движение?
— Да, — бросил Маэлсехнайли, досадуя на человеческую трусость: желтоволосый урод избежал наказания, а они потеряли не меньше часа. Солнце поднялось достаточно высоко, пора устраиваться на дневку, но выжженные безводные холмы для этого не годились. Более мерзкое место трудно даже вообразить!
14
Недомерки кончили топтаться на месте и поползли вперед. Ну и духота, словно в преисподней, но оно и к лучшему. На холмах хоть какой-то ветерок, а постой-ка внизу да еще в железной скорлупе!
Джеральд де Райнор повернулся к Лэнниону:
