этим поступком.
— Раньше ты меня никогда не бил, — растерянно проговорил он.
— Прости, — немедленно ответил Берген.
— Я всего-то нарисовал деревья-хлысты.
— Я знаю. И прошу прощения. Обычно я не бью слуг.
При этих словах удивление Дэла переросло в ярость.
— Слуг? — холодно уточнил он. — Ах да, и в самом деле. Просто на какое-то мгновение я забыл, что я всего лишь слуга. Мы попробовали свои силы в одном и том же, и вдруг выяснилось, что я справился лучше тебя. Я забыл, что я слуга.
Берген опешил. Он ведь не имел в виду ничего плохого — просто похвалился тем, что обычно при обращении со слугами держит себя в руках.
— Но, Дэл, — растерянно произнес он, — ты и есть слуга.
— Вот именно. Я должен запомнить это на будущее. И ни в коем случае не побеждать. Я буду громко хохотать над твоими шутками, даже над самыми дурацкими. Буду придерживать поводья, чтобы ты мог обогнать меня. Буду всегда соглашаться с тобой, какую бы чушь ты ни плел.
— Этого я у тебя не просил! Я не хочу, чтобы со мной так обращались! — крикнул Берген, возмущенный подобной несправедливостью.
— Но именно так должны вести себя слуги со своими господами.
— А я не хочу, чтобы ты был слугой. Я хочу, чтобы ты был мне другом!
— Да, я тоже думал, что мы друзья.
— Ты слуга, но вместе с тем друг.
— Берген, сэр, — рассмеялся Дэл, — человек может быть либо слугой, либо другом. Это два конца одной и той же дороги, два противоположных конца. Либо тебе платят за службу, либо ты поступаешь так, как поступаешь, из любви к человеку.
— Но тебе платят, а я-то думал, ты любишь меня!
Дэл покачал головой:
— Я служил из любви к тебе и думал, что ты кормишь и одеваешь меня тоже из любви. Когда мы были вместе, я чувствовал себя свободным.
— Ты и так свободен.
— У меня контракт.
— Стоит тебе попросить, и я немедля порву его в клочки!
— Это обещание?
— Клянусь своей жизнью. Ты не слуга, Дэл!
Тут открылась дверь, и в комнату вошли мать Бергена и его дядя.
— Мы услышали крики, — сказала мать. — И подумали, что вы здесь поссорились.
— Мы просто немножко подрались подушками, — ответил Берген.
— Почему же тогда подушки лежат на постели, будто их и не трогали?
— Ну, мы подрались, а потом положили их обратно.
— Тебе повезло, Селли, — усмехнулся дядя. — У тебя не сын, а служанка прямо. Какая экономия!
— О Господи, Ноэль, он ведь не шутил. Он все еще рисует.
Они подошли к картине и внимательно рассмотрели ее.
После долгой паузы Ноэль повернулся к Бергену, улыбнулся и протянул руку.
— Мне было показалось, что ты там просто хвастался.
Мальчишки не могут не хвастаться. Но у тебя талант, мальчик мой. Небо чуть-чуть грубовато, над некоторыми деталями следует поработать. Но у человека, который так рисует деревья-хлысты, большое будущее.
Берген не любил, да и не умел присваивать чужие почести:
— Деревья рисовал Дэл.
Селли Бишоп в отвращении скривилась, но совладала с собой и, повернувшись к Дэлу, приторно улыбнулась:
— Как это мило, Дэл, что Берген позволяет тебе возиться со своими картинами.
Дэл ничего не ответил. Ноэль перевел задумчивый взгляд на мальчика:
— Контракт?
Дэл кивнул.
— Я выкуплю его, — предложил Ноэль.
— Не продается, — быстро ответил Берген.
