разной степени учености были уличены в том, что являются Демосфенами, и некоторые отрицали свою «вину» совсем не так горячо, как можно было ожидать.
Саму Валентину эта мышиная возня только забавляла. Ей было решительно все равно, кто пытается разделить с ней славу, покуда чеки с авторским вознаграждением попадали по адресу и покуда никто не выпустил под ее псевдонимом собственную книгу. Ее вполне устраивали и известность Демосфена, и собственная анонимность. Как она не раз говорила Эндрю, и в том, и в другом были свои плюсы.
Если известность Валентины была самой настоящей, то о самом Эндрю этого не скажешь. Он был, что называется, «печально знаменит». Именно поэтому Эндрю никогда не скрывался под чужими именами, резонно полагая, что каждый, с кем ему придется иметь дело, попросту сочтет, что его родители совершили серьезную промашку. Ни один нормальный человек, носивший фамилию Уиггин, ни за что бы не назвал сына именем Эндрю. Кроме того, субъективный возраст Эндрю составлял двадцать лет; именно на столько он и выглядел, поэтому предположить, что сей молодой человек и есть тот самый Эндер Ксеноцид, было довольно трудно. Мало кому могло прийти в голову, что за прошедшие три столетия он и его сестра только и делали, что перелетали с одной планеты на другую, задерживаясь в каждом новом мире ровно настолько, чтобы Валентина успела найти новую тему для книги и собрать необходимый материал. После этого оба поднимались на борт космического корабля, и Валентина писала очередной бестселлер.
Благодаря релятивистскому эффекту путешествий со скоростью, близкой к скорости света, за последние три столетия абсолютного времени каждый из них не прибавил к личному биологическому возрасту и двух лет. Подобный образ жизни, однако, не мешал Валентине глубоко и серьезно исследовать каждую новую культуру и добиваться блестящих результатов (доказательством служили ее книги), и только Эндрю оставался просто туристом. Даже меньше. Он помогал сестре в ее исследованиях и – для забавы – изучал местные наречия и диалекты, однако друзьями так и не обзавелся и ни один мир не оставил в его душе сколько-нибудь глубокого следа. Если Валентина стремилась знать все и всех, то он, напротив, не хотел ни с кем общаться.
Так, во всяком случае, казалось самому Эндрю, когда он давал себе труд задуматься о своей жизни. Он был одинок, но часто говорил себе, что рад этому и что сестра – единственный человек, который ему по-настоящему нужен.
Сразу после войны, когда Эндрю еще был Эндером – и ребенком, пусть рано повзрослевшим, но ребенком, – другие дети, с которыми ему довелось служить, часто писали ему. Но поскольку Эндрю первым начал путешествовать с околосветовой скоростью, поток писем вскоре стал иссякать. Иначе просто не могло быть, потому что к моменту, когда Эндрю получал письмо и успевал на него ответить, он оказывался на десяток лет младше своего корреспондента. Знаменитый Эндер, бывший когда-то обожаемым вождем тысяч и тысяч людей, стал теперь просто подростком правда, все тем же подростком, на которого подчиненные когда-то смотрели снизу вверх и от которого ожидали приказаний, но ведь в их-то жизни прошли десятилетия! Многие из соратников Эндрю участвовали в войнах, сотрясавших Землю на протяжении десятка лет после победы над баггерами; они возмужали в боях и закалились в политических баталиях. Когда они получали ответы от бывшего командира, они уже давно думали о прошедших днях, как о древней истории. Послание Эндера, когда оно наконец приходило, было голосом из далекого прошлого, обращенным к такому же ребенку, который написал ему когда-то очень давно. Вот только самого ребенка уже не было, и многие старые товарищи Эндера – старые не только в переносном, но и в самом буквальном смысле – плакали над его письмами, жалея своего командира, которому одному было запрещено возвращаться на Землю после победы, но отвечать ему было нечего. Что они могли написать ему, если их дороги разошлись давно и навсегда?
Впоследствии многие из них тоже отправились в другие миры, пока все еще до неприличия юный Эндер губернаторствовал на одной из покоренных планет, на которой когда-то размещалась колония баггеров. В этом пасторальном окружении он мужал, а когда Судьба решила, что он достаточно созрел, встретился с последней уцелевшей Королевой Пчел.
Королева рассказала ему свою историю и попросила перевезти куда-нибудь в безопасное место, где могла бы попытаться возродить свой народ. Эндер пообещал и в качестве первого шага написал небольшую книгу, которая должна была сделать мир людей чуть менее опасным для королевы. Книга так и называлась – «Королева Пчел». По совету Валентины, Эндер не стал издавать ее под своим подлинным именем; «Говорящий от имени мертвых» так он подписал свою книгу.
Работая над рукописью «Королевы Пчел», он и представить себе не мог, какой эффект она произведет, как радикально изменит отношение человечества к войнам с баггерами. Судьба сыграла с ним злую шутку: именно эта книга превратила Эндера из легендарного героя в монстра, из победителя – в военного преступника, осуществившего ксеноцид целой разумной расы.
Правда, демонизация его образа произошла не сразу. Это был медленный, постепенный процесс. Сначала его еще жалели – как жалеют ребенка, которого злые взрослые дяди лестью и хитростью заставили использовать свой гений для уничтожения Королевы Пчел. Потом – сначала редко, затем все чаще и чаще – его именем начали называть каждого, кто, сам того не понимая, сделал нечто ужасное и непоправимое. И под конец имя Эндера Ксеноцида стало использоваться как нарицательное для обозначения каждого, кто сознательно совершил чудовищное злодеяние.
Эндрю, впрочем, было совершенно ясно, как и почему это произошло, и нельзя сказать, чтобы он очень возражал. В конце концов, он сам судил себя строже, чем кто бы то ни было. Во время войны Эндрю действительно не знал всей правды, но это не снимало с него вины. Даже если он и не планировал одновременного уничтожения всех Королев – и всей расы баггеров вместе с ними, – именно таков оказался результат. Дело было сделано, и теперь ему оставалось только принять на себя ответственность за последствия.
Это было тяжкое бремя, но Эндрю не колебался ни минуты. Он был готов честно исполнить свой долг, включавший, помимо всего прочего, заботу о Королеве Пчел, чей кокон – тщательно обезвоженный и упакованный, словно хрупкая фамильная реликвия – путешествовал с ним по всем мирам. У Эндрю еще были кое-какие привилегии, оставшиеся с тех времен, когда он занимал высокое положение в иерархии космического флота, поэтому его багаж никогда не досматривался. Точнее, не досматривался до самого последнего времени. Недавнее столкновение с налоговым чиновником оказалось первым звонком – сигналом, что теперь, когда он формально достиг совершеннолетия, многое может измениться.
Впрочем, его положение вряд ли станет хуже. Эндрю сознавал свою вину за уничтожение целой расы, а с недавних пор взвалил на себя еще и ответственность за ее спасение. Для любого это была нелегкая ноша.
Эндрю, во всяком случае, понятия не имел, как он сумеет найти место, где Королева Пчел могла бы выйти из кокона и спокойно отложить оплодотворенные яйца без того, чтобы люди не обнаружили ее и не помешали. И как он защитит Королеву, если это все-таки произойдет? Над этими вопросами Эндрю давно ломал голову и, кажется, кое-что придумал.
Деньги – таков был единственный ответ, который пришел ему на ум.
Судя по тому, как выпучил глаза синьор Бенедетто, когда увидел перечень предприятий, в которых Эндрю имел долю, денег у него было много. А деньги всегда можно было обратить в нечто гораздо более полезное, например – в могущество и власть, которые помогут ему обеспечить безопасность Королевы Пчел.
Если это так, значит, первым делом необходимо точно выяснить, какой суммой он может располагать. И заодно узнать, сколько налогов нужно заплатить.
Эндрю знал, разумеется, что существуют специалисты, – бухгалтеры по налогообложению и адвокаты, – которые зарабатывают на жизнь тем, что помогают другим решать подобные вопросы. Казалось, нужно лишь обратиться к ним… и все же Эндрю колебался, вспоминая алчные огоньки в глазах Бенедетто. Кто же способен удержаться от соблазна, узнав о размерах его состояния… Все дело, однако, в том, что Эндрю не считал эти богатства своими. Это были кровавые деньги, награда за уничтожение баггеров, и его долг – использовать их для возрождения истребленной расы. И только то, что останется у него после этой попытки, он сможет по праву назвать своим.
Как же все-таки ему разобраться в своих финансах? Куда обратиться, чтобы, приоткрыв дверь для одного, не впустить целую шайку любителей чужого добра?
Этот вопрос Эндрю обсудил с Валентиной, и она пообещала выяснить у своих знакомых (знакомые
