─ С вашей стороны?
─ Да, вы стояли достаточно близко.
─ Достаточно близко для чего?
─ Чтобы видеть…
─ Вы чего-то не договариваете, Малдер.
─ А у вас у самого голова на плечах есть? Или вам все требуется разжевать и положить в рот, как ребенку?
Крайчек несколько секунд смотрел на него ничего не выражающим взглядом.
Затем в лице его что-то дрогнуло.
─ Я не понимаю вашей позиции, Малдер. Вы, агент ФБР, только что чуть не убил ни в чем неповинного человека. Пассажира, который, ни о чем не подозревая, выходил из поезда. Это ─ повод для серьезного служебного расследования, в результате которого вы можете быть отстранены от дела. Кстати, местные полицейские об этом тоже догадываются. И мы оба прекрасно знаем, что ─ говоря между нами ─ я вас сейчас прикрываю. У меня тоже могут быть неприятности.
─ Я вас об этом не просил, Крайчек.
─ Однако мы работаем вместе, я полагаю?
─ Ну хорошо, ─ сказал Малдер. ─ Что вы хотите от меня услышать?
Крайчек поднял бровь ─ будто сломал ее пополам.
─ Правду, разумеется, что же еще? ─ высокомерно сказал он. ─ Вы очень много скрываете от меня Малдер. А мне нужно знать все, хотя бы для того, чтобы…
Малдер прервал его:
─ Так уж получилось, что мое расследование не пользуется особой популярностью…
─ А мне лично кажется, что ─ напротив.
─ Ну, во всяком случае, это не та популярность, которая способствует продвижению. Чрезмерный контроль, Крайчек, так же вреден, как и чрезмерное попустительство. Контроль даже хуже, он порождает мнительность и подозрения.
─ Вы считаете, что я сую нос ─куда не положено?
─ Что с вами, Крайчек? Вы и в самом деле обидчивы, как ребенок…
─ Повторяю: я хочу верить вам, Малдер. Я хочу вам помочь и я хочу, чтобы вы это наконец поняли. Но мне нужно хотя бы немного ориентироваться в происходящем. Я такой же профессионал, как и вы, и я не могу работать вслепую!..
Шепот был быстр и яростен. Малдер двумя пальцами оттянул нижнюю губу, как будто хотел оторвать, отпустил и с недоумением посмотрел на свою пустую ладонь.
─ Тут все не так просто, как в обычном полицейском расследовании, ─ сказал он. ─ Мне кажется, что у Коула есть психическая сверхъестественная способность манипулировать звуками и зрительными образами, рождающимися в подсознании. Создавать иллюзии, которые, на первый взгляд, не отличаются от реальности. И способность проецировать эти иллюзии на других людей. Вот почему я видел на перроне доктора Джеральди. Любопытно, что вы его не видели, хотя находились недалеко. Значит, проецирование иллюзий имеет очень избирательную ориентацию.
─ И, по-видимому, это его способность связана с тем, что он никогда не спит? ─ Крайчек напряженно воззрился в стену, как будто увидел сквозь серую краску нечто весьма занимательное. Бровь его опустилась, лицо утратило обиженное выражение. Он опять стал похож на самого себя. ─ Интересная теория. Значит, все они видят реальность под каким-то новым углом, нежели мы. Надо же, и Сальваторе Майола говорил о том же. По крайней мере, это хоть что-то нам объясняет…
─ Это объясняет почти все, Крайчек.
─ Но отсюда следует, что Аугусто Коул действительно был где-то рядом. В противном случае он не смог бы навести на вас галлюцинацию…
─ Правильно, Крайчек. И я полагаю, он где-то здесь до сих пор…
Приоткрылась дверь, и из помещения высунулся полицейский.
─ Агент Малдер? Мы тут обнаружили кое-что, требующее вашей оценки. Вполне возможно, что это вам пригодится.
Они вернулись обратно, и тот же полицейский возбужденно указал на смотровой экран.
─ Вон видите, в правом верхнем углу машина?
─ Вижу, ─сказал Малдер.
─ Минут пять назад ее тут не было.
Кадр сменился, и оцифровка времени показала 19 часов 38 минут. Машины у железных контейнеров, где ее засекли, действительно не было.
─ Значит, она только что появилась, ─ объяснил полицейский.
─ Это где?
─ Семнадцатый путь. Та часть вокзала, куда посторонним вход воспрещен.
─ Это он! ─ решительно сказал Малдер.
─ Поехали!..
Вереница вагонов на ближайшем пути загораживала фонари, которых и так на этом участке вокзала было негусто, и потому решетчатая нога семафора утопала во тьме, однако ножи, которые один за другим Коул выкладывал на обложку Библии, смертельно блестели: гладкие широкие заточенные лезвия, прочно насаженные на рукояти. Их было общим числом штук семь или восемь.
Ужасающая картина.
Джеральди рванулся, но нейлоновые веревки держали крепко. Они врезались в грудь и заставили его чуть ли не задохнуться от боли. Порвать их было предприятием безнадежным.
Джеральди обмяк.
─ Что ты делаешь? Ты с ума сошел, ─торопливо сказал он. ─ Почему я должен за всех отвечать? Я ни в чем перед тобою не виноват. Нельзя так со мной. Я ничего не делал. Я только подчинялся приказам, которые отдавали другие. Точно так же, как и ты, между прочим…
Коул выпрямился и посмотрел на него долгим изучающим взглядом. Как будто хотел понять, что собственно этот человек пытается ему втолковать.
─ Тебе лучше помолчать.
─ Но почему-почему, Коул?
─ Господь ненавидит лживые языки.
─ Господь?
─ Тот, кто оценивает каждую нашу мысль и каждый поступок…
─ Но это правда
Тогда Коул неторопливо развернулся и со всего маху хлестнул доктора по лицу.
Пощечина отдалась эхам.
─ Правда!? Правда!? ─ не сдерживаясь, закричал он. ─ Хорошую правду придумали вы вместе с Гриссомом! При жизни отправить тринадцать человек в преисподнюю! Тринадцать ребят, которые ни о чем таком даже не помышляли! Посмотри, доктор, что ты с нами сделал. Вот она, правда. И вспомни, что ты заставил сделать всех нас!..
─ Никто вас не заставлял. Вы были добровольцами, вызвавшимися без всякого принуждения!
─ А мы знали, чем кончится этот ваш дьявольский эксперимент?
─ Риск есть всегда. И вам всем объяснили, что никто не застрахован от неудачи. В конце концов, вы рассчитывали на льготы и денежную компенсацию. А главное, вы не хотели опять попасть в джунгли…
Коул произнес, улыбаясь, словно нечто приятное:
─ Вы, праведные, ликуйте видя возмездие справедливости…
─ Постой, Коул, постой!.. ─ Слабый шум за спиной заставил Джеральди вывернуться на веревках. Сердце у него на мгновение замерло, а потом заколотилось, как бешенное. Он ловил воздух губами. ─ Это кто там? Кто? Я не вижу…
─ И умойте ноги свои в крови неправедных, ─ торжественно провозгласил Коул.
