свобода — от работы. Работа делает свободным! А ей, Дэйне Скалли, фактически недвусмысленно дали понять: «Свободна!»
И она, покинув чистилище, не сдержалась, изничтожила взглядом почтенную матрону в «предбаннике». Вот этой старой грымзе, вручную перебирающей почту и отстукивающей официальные отписки на допотопном «Ун-дервуде», небось, не скажут: «Свободна!» Так и будет этот… номинальный сотрудник ФБР просиживать юбку от «Армии Спасения» до скончания веков! Всеобщая компьютеризация, космические скорости, передовые технологии — а эта старая грымза так здесь и будет! И еще не одного директора ФБР переживет! И всех нас переживет! Агента Скалли в качестве сотрудника Федерального Бюро Расследований — всяко переживет! У-у-у, старая грымза! Мэнни-Пэнни со столетним стажем!
«Господи, я-то при чем!» — невольно поежилась «Мэнни-Пэнни». — «Сижу тихо, никого не трогаю, починяю „Ундервуд“. Ходят тут всякие — лишь бы зло сорвать на несчастной секретарше!»
Западный Тисбари Массачусетс, «Виноградники Марты»
13 апреля, вечер
Добротный дом на природе, флагшток с традиционными «звездами и полосами» на лужайке, экологически чистая еда и качественное виски, заслуженная и немалая пенсия — что еще нужно, чтобы встретить старость?!
Ничего.
Одинокому старику Вильяму Молдеру ничего и не нужно.
С супругой старик Молдер расстался давно и небезболезненно. Но время лечит все, и остался в душе лишь легкий саднящий зуд — главное, не расчесывать.
Сын, Фокс, вырос — у него своя жизнь, но готов по первому телефонному звонку навестить: «Что случилось, пап? Как ты?» Ничего, сын, ничего. Ничего не случилось, и я — ничего. Просто соскучился… Но лучше не злоупотреблять сыновней преданностью сверх меры.
Бывшие единомышленники-соратники по науке, по бывшему общему делу — иных уж нет, а те далече. И особой скорби по этому поводу нет как нет. Более того, есть затаенное желание, чтобы оставшиеся те, которые далече, побыстрей перешли в категорию иных, которых уж нет.
Так что… Одиночество, конечно, угнетает. Но ведь на склоне лет его можно трактовать и как уединение. Осознанное и желанное. Так выпьем за то, чтобы наши желания всегда совпадали с нашим сознанием (и подсознанием)! Пить в одиночестве — симптом тихого алкоголизма. И пусть! Старику Вильяму Молдеру вольно распоряжаться собственной жизнью, ее остатком. Довольно он в цветущем возрасте распоряжался чужими…
Однако! Сколько ни пей, все равно не всегда наши желания совпадают с нашим сознанием (и подсознанием). И те, кто далече, отнюдь не торопятся в категорию иных, кого уж нет. К тому же, норовят из своего далека вдруг стать поближе, еще ближе, и еще ближе… судя по нарастающему рокоту многосильного «ма-зератти».
Автомобили здесь, в краю непуганых косуль, сравнительная редкость. Роскошный, цвета «мокрый асфальт», «мазератти» — тем более.
И старик Вильям Молдер застывает с пустым стаканом на полпути к бару, куда брел добавить. И он, старик Вильям Молдер, в отличие от местных непуганых косуль, очевидно напуган. И цепляется за спасительную мысль-соломинку: может, все-таки не сюда, не ко мне?
Сюда, Билли, сюда. К тебе, Билли, к тебе. Колокольчик над входом: «Трень-брень!» Размытый, нечеткий силуэт за стеклянной дверью.
Старик Вильям Молдер знает и опознает этот силуэт — даже размытый, нечеткий.
Так и есть. Лучше бы не было.
— Ну, здравствуй, Билли.
— Зачем ты здесь? — Старик Вильям Молдер даже ритуально не пожелал здравствовать гостю.
— По делу, Билли, по делу. По неотложному делу и, как ты догадываешься, государственной важности.
Ну разумеется! Как же еще! Только так и не иначе! Мистер Никотин… ведь иначе его не называли ни тогда, почти полвека назад, ни теперь, наверное… Мистер Никотин всегда по самую макушку в деле государственной важности — и тогда, полвека назад, и теперь, наверное. Вот и «звезды и полосы» реют за спиной гостя так, будто это не старик Молдер еще утром поднял их на флагшток, но Мистер Никотин приехал на «мазератти» с развевающимся знаменем, воткнул его в землю и дернул колокольчик: открывай и сразу обрати внимание, Билли, — государство это я.
— Но мы же договаривались давным-давно, что ты ни в коем случае и никогда…
— Мы договаривались давным-давно. С тех пор много воды утекло. И не только воды. Утечка, Билли, она всем утечка. Информации, в том числе. Самой закрытой информации, в том числе.
— Не хочешь же ты сказать…
Мистер Никотин не хочет сказать. И не хочет, чтобы хоть кто-то, хоть одна живая душа сказала. .. Вот об этом и поговорим, Билли. М-м?
Они поговорили.
Ранее непочатая бутылка «Джонни Уоке-ра» опустела. Впрочем, Мистер Никотин и не пригубил. Он непьющий.
Ранее кристально чистая пепельница переполнилась. Впрочем, Вильям Молдер и не затянулся. Он некурящий.
— Никто никогда не должен был узнать… — тяжело, в полупьяной медлительности, запоздало посетовал старик Вильям Молдер.
— Кто из нас способен предсказать будущее, Билли?! Фантасты? Но и они при всей своей буйной фантазии не предвосхитили появление компьютера. А теперь компьютеры — обычная домашняя бытовая техника. Вроде пылесоса или холодильника.
— Да-да… И средство промышленного шпионажа… Вроде пылесоса или холодильника… Высасывается информация. Замораживается и хранится вечно… Да-да… Ничто не вечно. Тайны тоже. Нет ничего тайного, что не стало бы явным… Да-да…
— Билли?
— Все данные нужно было уничтожить! Там же и тогда же! — и сухоньким кулачком по безвинному столу: — Там же и тогда же! Там же и тогда же!
— Билли, Билли! Побереги себя… Мы, со своей стороны, сделали все возможное и невозможное. Мы организовали информационный залп и не один. Если нельзя утаить, то надо выставить напоказ, но так, чтобы даже последний кретин понял: это, выставленное напоказ, — бред и мистификасьон… Мы отсняли и запустили в мир дурацкий кадр с дуболомом Ремейем, дурацкую пленку с коллоидными муляжами а ля «I.T.» Спиллберга.
— Я не хожу в кино.
— И правильно делаешь, Билли! Немного потерял! Хотя спиллберговский инопланетянин весьма забавен. Дети в восторге. А наш муляж в препараторской — один к одному из «I.T.». И абсолютно ничего общего с теми… из Розуэлла. Более того! Мы по-черному от-пиарили прошлогоднюю премьеру «Русского следа» на нашем канале TNT…
— Я не смотрю канал TNT. Я вообще стараюсь не смотреть телевизор.
— И правильно делаешь, Билли! Немного потерял! Хотя фильм не лишен поучительности. Его слепили якобы папарацци TNT якобы о свердловском, 1968 года, аналоге Розуэлла якобы в подмосковном Алабино. Нормальный кошмар — русские войска ПВО сбили в небе над Свердловском летающую тарелку, а уцелевших после катастрофы гуманоидов хирурги-кагэбэшники затерзали на операционном столе. Документальная лента, с риском для жизни вывезенная бывшим комитетчиком, выбравшим свободу. Бутафория, по сравнению с которой Санта-Клаус — воплощение реальности!.. Дальше больше! Мы даже через нашу турецкую резидентуру озвучили «радио» — НЛО в Азербайджане: в Бакинской бухте на глубине восьмидесяти метров покоится потерпевший аварию инопланетный корабль, рухнувший в Каспий несколько дней назад. Плюс подлинные слова заглотнувшего наживку аборигена из сектора космической сейсмологии: «Помимо научного значения, „тарелка“ имеет и прикладное. Ее оборудование оценивается в триллионы долларов. И официальный Баку не намерен ни с кем делиться!» Форменный блеф, разумеется. У армян — панацея от СПИДа, «арменикум», а тогда у азербайджанцев «тарелка» в триллионы долларов! Кто поверит?..
