священной. Выступление Тэнгри оказалось шедевром дьявольского красноречия. В этот раз он победил.
Через несколько мгновений дикари-рохалы поднесут горящие факелы к кучам хвороста, и начнутся страшные муки.
Однако некое шестое чувство подсказало Тонгору, что положение шамана в племени не такое уж и прочное, как тот считал, — в сердцах многих воинов еще оставались следы былой преданности к Джомдату. Северянин разглядел на лицах кое-кого из них стыд, неодобрение действий Тэнгри и даже легкое восхищение безупречной смелостью и благородством, проявленными в этот час их бывшим вождем. Во время длинной речи шамана Джомдат ни разу не дернулся и не дрогнул. Он стоял, прямой и высокий, со словно высеченным на лице холодным презрением — железной гордостью, непоколебимый и неустрашимый даже в преддверии смерти. Тонгор чувствовал, что многие из присутствующих с удовольствием освободили бы Джомдата и приковали бы на его место обезумевшего от ненависти шамана.
И одновременно валькар поддерживал в своей груди искорку надежды. Скрывающийся за угрюмой маской разум усиленно работал, пытаясь хоть что-то придумать. Кандалы предназначались для запястий великанов-рохалов… а эти гиганты возвышались над Тонгором словно башни. Их запястья в обхвате были больше, чем запястья валькара!
Может, ему удастся вырвать из оков руки? Только не сейчас, когда внимательные взгляды тысячи вооруженных воинов следили за каждым его движением, надеясь увидеть, как он начнет извиваться от страха и нестерпимой боли…
А нельзя ли как-то отвлечь их внимание? Как знать… Если не удастся, так что ж… тогда Отец Горм примет у своего очага дух еще одного валькара, когда Воинственные девы перенесут по небесам в Чертог Героев душу Тонгора.
Время ожидания истекало. Шаман Тэнгри больше уже не взывал к духам смерти. Он подошел к почерневшим от огня кольям, возле которых стояли Джомдат и северянин, высоко подняв в искалеченной кинжалом руке пылающий факел. Злорадное удовольствие на губах колдуна вызвало отвращение у Тонгора. Уж если суждено умереть, то лучше погибнуть от холодной стали, чем долго умирать, словно пойманное в западню животное.
На виду у всего племени шаман поднял факел, помахал им Одиннадцати Сторонам и Семи Ветрам и ткнул огненный язык в сухой хворост.
…Но тут раздались крики.
— Знак! Знак! Небесные Боги наслали на нас погибель за то, что мы посмели поднять руку на священного вождя!
Тонгор зашевелился. Он поднял голову и увидел в небесах знакомые очертания… Он тоже вскрикнул от удивления при виде этого «небесного знамения»!
Похоже, Отец Горм пока не готов принять его дух гостем в Чертоге Героев. Северянин улыбнулся. Теперь никто на заполненной народом площади не смотрел на него — все уставились на изумительное чудо в небесах. Валькар с усилием вырвал руки из довольно свободных металлических манжетов, оставив на них несколько кусочков кожи. «Можно заплатить за свободу и более высокую цену!» Снова северянин поднял голову и пристально посмотрел на воллер, спускавшийся в город с ночных небес.
Поблескивающий серебром корпус машины проплыл над площадью, и теперь медленно описывал круги. Зандар Занд из кабины присматривался к открывшейся ему внизу сцене. Валькар никак не мог понять, что заставило его смертельного врага именно в этот момент прибыть в город синекожих людей. Но по иронии судьбы странное стечение обстоятельств сделало врага Тонгора его чудесным спасителем.
Неожиданное появление воллера повергло толпу рохалов в панику. Они тут же истолковали появление летающей машины как знак богов, говорящий о том, что Джомдата надо пощадить.
Два десятка мускулистых воинов-кочевников тотчас бросились освобождать старого вождя. Тэнгри завопил, пытаясь остановить толпу угрозой небесного гнева, но его бесцеремонно оттолкнули в сторону. Его верные подручные бросились ему на выручку. В свете разгорающегося костра сверкнула сталь. Началась свалка. Тонгор заметил, что с борта воллера все еще свисал абордажный крюк, служивший кораблю якорем, когда сарк зацепился им за щель в вертикальной скале. Когда вор перепрыгнул на борт пустого судна, он просто не подумал об этом. И теперь, когда воллер, снизившись, снова совершал круг над площадью, Тонгор и прыгнул. В этот прыжок он вложил все свои силы, прекрасно понимая, что ему отпущен судьбой только один шанс — корабль уже снова стал подниматься. Стальные мускулы ног с невероятной силой подбросили северянина в воздух, словно скрученные пружины.
Пальцы вытянутой руки Тонгора задели абордажный крюк… едва не соскользнули… и вцепилась железной хваткой в скользкий металл.
Острый нос летучего корабля рассекал холодный воздух. Судно круто поднималось вверх и вскоре исчезло в ночи вместе с болтающимся на конце каната валькаром.
А тем временем внизу на площади подручных шамана обезоружили и связали. Освобожденный от оков Джомдат стоял посреди огромной толпы воинов, которые вновь приветствовали его как своего вождя и повелителя племени. Они становились перед стариком на колени, касаясь земли возле его ног обнаженными мечами. В этой сцене было свое варварское величие: гордый старый вождь в сверкающих ремнях, окруженный вопящими коленопреклоненными воинами с колышущимися султанами перьев. Лезвия мечей сверкали, а оранжевое пламя горящих костров отбрасывало неверный, колеблющийся свет на мраморные фасады разрушенных дворцов, обступивших усыпанную обломками площадь. Джомдат с достоинством принял покаяние кочевников, а когда те спросили, как поступить со связанным шаманом, на бесстрастном лице вождя появилась улыбка. Он взглянул на Тэнгри, который бешено сопротивлялся, хотя его, словно какого-то загнанного свирепого зверя, удерживало не менее дюжины воинов. Жуткое, нечеловеческое лицо шамана исказила бессильная ярость. На губах пузырилась пена, а взгляд метался по сторонам. Глаза сверкали, словно у дикой кошки.
— Будь я таким же жестоким, как он, я бы предал этого колдуна-дьяволопоклонника огню, привязав вон к тому колу, на мое место. Пусть бы он прочувствовал те мучения, на которые обрекал меня. Но это наказание я приберегу на тот случай, если он когда-нибудь вздумает снова появиться в орде… А теперь я осужу его точно так, как он осудил меня и моего сына! — И, подозвав одного молодого воина, принадлежавшего к свите Шангота и по-прежнему оставшегося верным принцу, старый вождь приказал:
— Джугрим! Возьми два десятка воинов и выгони шамана со всеми, кто решит последовать за ним, как можно дальше в дикую степь. Пусть идут куда хотят, пусть живут как сумеют и под страхом смерти не возвращаются к нам!
Пока старый вождь слушал громкие крики одобрения, воины приступили к исполнению его приказания. За считанные мгновения шаман Тэнгри пал с горных высот триумфа и власти, и теперь изгонялся в ночную степь, чтобы страдать там от одиночества и проклинать судьбу, на которую когда-то обрек старого вождя.
Тонгор маятником раскачивался на конце каната. Ветер завывал у него в ушах, словно хор взбесившихся баньши. Золотистая луна скрыла свой лик за завесой клочковатых облаков, и ночь погрузилась в бездонную темноту.
Воллер с бешеной скоростью несся сквозь неизвестность. Руины Альтаара исчезли позади, и теперь круто поднявшийся воздушный корабль летел в нескольких тысячах локтей над ровной степью. Тонгор не знал, что Зандар Занд решил направиться на юг, поскольку не надеялся найти отдых, припасы, или безопасное прибежище там, где сражались и убивали друг друга дикари.
Холодный ветер леденил полуобнаженное тело Тонгора, беспомощно раскачивающееся на конце причального троса. Лохматая грива волос развевалась за плечами потрепанным боевым знаменем. Огромный малиновый плащ полоскался на ветру, словно крылья гигантского нетопыря. Не желая напрасно тратить силы на борьбу с воздушными потоками, варвар начал медленно подниматься вверх по канату. Меч у него отобрали, когда шаман Тэнгри захватил его в плен, и теперь валькар оказался безоружным. Однако он не сомневался, что победит вора даже голыми руками — такая ярость вновь бушевала в его душе.
Воллер чуть качнулся, когда Тонгор ухватился за поручни и вылез на кормовую палубу. Зандар Занд этого не заметил — он сидел в кресле пилота, сгорбившись над управлением, и напряженно вглядывался в ночь. Он не знал, что невольно принял на борт пассажира, пока не услышал у себя за спиной негромкий смешок. Вор Тсаргола резко обернулся… и обмер, словно увидев жуткий призрак: в низких дверях кабины
