— Хорошо, — согласился герцог. — Только я боюсь, что вы с непривычки переутомитесь.
— А я ничуть не устала! — с живостью возразила Магнолия. — Кроме того, в последние время мы гуляли только по палубе и, по-моему, засиделись.
— Верно, — хмыкнул герцог. — Но как только мы достигнем берегов Греции, я собираюсь каждый день плавать в море.
Магнолия ойкнула:
— А можно мне с вами?
— Вы умеете плавать?
— В одном из наших домов в Нью-Йорке был бассейн, поэтому вряд ли я утону, если вы на это намекаете.
Герцог был поражен, но потом подумал, что в этом нет ничего удивительного. Американки вполне способны на такие вещи, в то время как английские леди слишком скромны, чтобы появляться в купальнике даже там, где их никто не увидит.
— Пожалуйста, разрешите мне плавать с вами, когда мы будем в Греции, — умоляющим голосом опять попросила Магнолия.
— С величайшим удовольствием, — ответил герцог.
Она благодарно улыбнулась, и герцог с трудом удержался от искушения обнять ее и сказать, что позволит ей делать все, что угодно, лишь бы она всегда была так же счастлива, как сейчас.
Вместо этого он пробормотал какую-то банальность по поводу птицы, выпорхнувшей из кустов.
Потом они присели отдохнуть под деревьями, и герцог внезапно сообразил, что прошло уже больше часа, и предложил отправляться в обратный путь.
— Капитан будет о нас беспокоиться.
— Здесь так хорошо и тихо, — сказала Магнолия. — Мне кажется, я с удовольствием построила бы здесь дом. В нем мы могли бы укрыться от всего света.
— Интересная мысль, — согласился герцог. — Только, боюсь, вам это скоро наскучит.
Она задумчиво посмотрела на него и ответила:
— Не наскучит, если вы будете рассказывать мне о своих приключениях и путешествиях.
— К тому времени мы уже дойдем до приключений, о которых я предпочел бы умолчать, — ответил герцог.
— И что же это за приключения? — поинтересовалась Магнолия.
Герцог уже собирался ответить, но тут услышал какой-то шорох у себя за спиной. Он обернулся и с удивлением увидел каких-то оборванцев, которые медленно двигались к ним.
У всех были длинные волосы и не менее длинные усы, а в руках они держали длинные старинные мушкеты.
Герцог вскочил на ноги, Магнолия тоже встала и, когда оборванцы подошли ближе, инстинктивно ухватилась за руку герцога.
Он понимал, что она испугалась, увидев мечи и ножи, торчащие из-за широких кушаков незнакомцев — видимо, у нее они ассоциировались с разбойниками.
Впрочем, он знал, что албанцы — народ воинственный и постоянно воюют друг с другом, так что оружие у них — еще не признак преступных намерений.
Герцог еще не успел пошевелиться, как обнаружил, что их окружили.
Он начал прикидывать, смогут ли они с Магнолией убежать и скрыться в лесу, но в это время самый высокий и самый старший албанец, скорее всего предводитель, на ломаном английском языке спросил:
— Вы владеть большой корабль?
Он показал пальцем по направлению к яхте, и герцог кивнул:
— Да.
Из-под густых усов выползла улыбка:
— Хорошо! Вы идти с нами!
— Зачем? — возразил герцог. — Мы уже возвращаемся на свою яхту.
— Вы идти с нами! — повторил албанец.
Не было ни малейшего сомнения, что он не шутит: его люди подошли вплотную к герцогу, а один даже подтолкнул его в спину мушкетом.
Магнолия вскрикнула; одну руку она вложила в ладонь герцога, а другой ухватилась за его локоть.
— Чего они хотят? Куда они нас ведут? — спросила она.
— Не знаю, — ответил герцог. — Но боюсь, что мы, к сожалению, вынуждены им подчиниться.
Он догадывался о намерениях этих людей и почти не сомневался, что их похищают, чтобы потом потребовать выкуп.
Он очень удивился, когда Магнолия, не отпуская его руки, обратилась к похитителям на греческом:
— Что вы хотите? Куда вы нас ведете? — вполне отчетливо произнесла она.
Те на мгновение замерли, удивленные не меньше герцога, а потом главарь ответил ей что-то на смеси греческого и албанского языков, еще менее разборчивой, чем его английский.
Герцог не понял ни слова, но, когда они двинулись по тропинке, вьющейся среди деревьев, Магнолия сказала:
— Мне кажется, хотя я и не все поняла, что мы — его пленники и он не собирается отпускать нас, пока не переговорит с кем-то… Я не смогла разобрать с кем.
— Спросите его, сколько денег он хочет за нашу свободу, — отрывисто сказал герцог.
Магнолия выполнила его просьбу, но теперь албанцы даже не остановились; главарь, шедший впереди, всего лишь отрицательно покачал головой и отрывисто сказал что-то на своей непонятной смеси языков.
— Им не нужны деньги, — перевела Магнолия, когда он закончил.
— Но в таком случае чего же он хочет? Магнолия передала этот вопрос, и на этот раз ответ был немного длиннее.
— Мне кажется, хотя понять его почти невозможно, — сказала Магнолия герцогу, — что он взял нас в заложники, потому что двух его братьев — я думаю, он имеет в виду членов шайки, — должны повесить в Афинах.
— В Афинах! — воскликнул герцог. — Вы хотите сказать, что они будут держать нас в заточении, пока не обменяют на двух преступников?
— Я уверена, что именно это он и собирается сделать.
— Скажите ему… — начал было герцог, но осекся.
Он безуспешно пытался придумать, чем можно было бы запугать захватчиков, и с опозданием корил себя за то, что поступил так неразумно и, сходя на берег в чужой стране, не взял с собой никакого оружия.
Теперь он вспомнил, что много слышал об албанских разбойниках, и, хотя на страницах газет и журналов они выглядели романтично, герцог понимал, что на деле они могут оказаться свирепыми и кровожадными.
Возможно, это были паликары, которые попортили столько крови Оттону Первому, когда тот стал королем Греции. Впрочем, как бы они ни назывались, герцог понимал, что угодить к ним в плен не только весьма неприятно, но и опасно. Будь он один, он вступил бы с ними в схватку или попробовал бы их перехитрить, но е Магнолией ему оставалось только повиноваться.
Они шли около получаса, пока не вышли к полуразрушенной деревне.
Она стояла у самого подножия горы, и герцог сразу понял, что здесь случилось. Оползень уничтожил половину деревни; уцелевшие дома тоже были повреждены, и поэтому жители перебрались в другое, более безопасное место.
Ни один человек не отважился бы зимовать здесь из-за проливных дождей, наводнений и неизбежных лавин.
Обломки камней больно впивались в ноги, и герцог видел, как страдает Магнолия. Наконец разбойники остановились у высокого дома, разрушенного лишь наполовину: одно его крыло сравнительно неплохо сохранилось.
Открылась тяжелая дверь, и герцога вместе с Магнолией втолкнули внутрь, а потом втащили через еще
