— Ты, наверное, шутишь! — воскликнул герцог.
— Я серьезна как никогда. С тех пор как Дженни Джером вышла замуж за лорда Рэндольфа Черчилля в 1874 году, матримониальные устремления богатых клуш с Пятой авеню состоят в том, чтобы увидеть своих дочурок с короной на голове, причем герцогский трилистник, по их мнению, обладает наибольшей привлекательностью.
— Если даже все, что ты говоришь, — правда, то сама мысль об этом мне отвратительна до тошноты.
— Ничего иного я от тебя и не ожидала, — улыбнулась леди Эдит. — Ты так долго жил вдали от Англии, что и не подозреваешь, сколько молодых англичан уже сочли несколько миллионов долларов достойной ценой за свой титул.
— Я с трудом верю тому, о чем ты говоришь. И позволь сказать тебе, что любое предложение опуститься столь низко и впредь будет встречено решительным «нет» с моей стороны.
Леди Эдит взяла свой бокал.
— Конечно, дорогой Сэлдон, ты прав. Я восхищаюсь тобой. Но после того, что ты рассказал мне, и того, что я узнала раньше, у меня появилась пара вопросов, которые я хотела бы тебе задать.
— И что же это за вопросы? — спросил герцог тоном, ясно показывающим, что все попытки его переубедить бесполезны.
— Незадолго до отъезда из Нью-Йорка я получила письмо от твоей престарелой тети. Она пишет, что после смерти твоего отца еще не получала пособия.
Леди Эдит подождала реакции герцога, но тот молчал, и она продолжила:
— Твой отец назначил ей содержание в размере семисот пятидесяти фунтов в год, и оно является ее единственным источником средств к существованию. Конечно же, у нее еще есть дом и усадьба, которые, как я подозреваю, нуждаются в капитальном ремонте, а ведь ей уже около восьмидесяти, и я сомневаюсь, что она сможет прожить на меньшую сумму с двумя старыми слугами, верно служившими ей долгие годы.
Герцог по-прежнему сохранял молчание, и леди Эдит прибавила:
— Да, на содержании нашей семьи находятся еще несколько пожилых людей. У меня с собой список. Он начинается с имени твоей старой гувернантки. Ты ведь помнишь мисс Чемберлен? Она получает всего двести фунтов в год; кроме того, ей шестьдесят семь лет, она разбита ревматизмом и при всем желании не сможет работать.
Леди Эдит извлекла из сумочки бумаги и посмотрела на помрачневшего герцога.
— Слуги, — безжалостно продолжала она, — и другие служащие, которым была назначена пенсия, представляют собой отдельную категорию. За выплатой денег им следит адвокатская фирма, управляющая имением; правда, сообщать ей точные суммы, которые получают наши родственники, всегда считалось нескромным.
Она протянула бумаги герцогу:
— Вот этот список. В данный момент общая сумма пенсий составляет чуть более 3500 фунтов, но, честно говоря, Сэлдон, если ее не увеличить, этим людям придется просто бороться за свое существование.
— Увеличить! — воскликнул герцог. — Да где же я, по-твоему, возьму и эти 3500 фунтов в год?
Леди Эдит вздохнула:
— Я знаю, что это невозможно, но что нам делать с этими милыми стариками? Без твоей помощи они закончат свои дни в работном доме.
Герцог Оттерберн пересек комнату и подошел к окну.
— Меня охватывает бешенство при одной мысли о том, сколько денег отец спустил на актрис, на лошадей, которые ни разу не участвовали в скачках, и на армию бесполезных слуг, — в ярости произнес он.
— Да, думать об этом действительно невыносимо, — с сочувствием произнесла леди Эдит. — Но не в наших силах повернуть время вспять. Сделанного не воротишь.
— Я понимаю, но мне-то что делать?
— Ну, если ты и в самом деле не желаешь смерти людям из этого списка, то существует только один выход.
— Жениться на деньгах? Это унизительно и непристойно, это хуже, чем торговля рабами, хуже, чем покупать женщину в публичном доме!
Он говорил резко и грубо и, не дождавшись ответа кузины, повернулся и добавил:
— Прости, Эдит, мне не следовало говорить с тобой в таком тоне.
— Я разделяю твои чувства, — мягко произнесла она. — Любому честному человеку, тем более такому принципиальному и прямодушному, как ты, такой брак показался бы грязной сделкой.
Герцог хотел что-то сказать, но она его перебила:
— Впрочем, надо признать, за последнее время в английском обществе кое-что изменилось. Взгляни на любое семейство из тех, что пользуются известностью и уважением. Время от времени всем приходится находить себе богатых невест для пополнения родовой казны. Что до меня, мне лично кажется, что капля простой красной крови, влившись в такое количество голубой, способна лишь улучшить породу.
— Ну, не очень-то актуальное соображение. Впрочем, иного я от тебя и не ждал, — в раздражении бросил герцог.
— Зато практичное, как мне представляется. И поскольку я провела в Нью-Йорке довольно много времени, я думаю, что могу понять женщин из Нового Света, которые хотят, чтобы их дочери получили все лучшее, что есть в Старом Свете.
Заметив выражение лица герцога, она добавила:
— Некоторые американские девушки довольно привлекательны, образованны — к слову сказать, гораздо лучше англичанок — и, кроме того, в отличие от них обладают характером и индивидуальностью.
Не сомневаясь, что герцог отнесся к этому утверждению скептически, она опять не дала ему вставить слова:
— Другое дело — американские мужчины. Они с юности сосредоточены только на одном — добывании денег. Очень немногие из них имеют образование и хоть чем-то еще интересуются в жизни помимо денег.
— Я не желаю всего этого слышать! — воскликнул герцог.
— Нет, ты выслушаешь меня! — отрезала леди Эдит. — Я пытаюсь доказать тебе, что единственный способ спасти фамильную честь, замок и жизнь тех, кто от тебя зависит, — это жениться на очаровательной американке, которая в обмен на право носить твое имя и называться герцогиней предоставит тебе огромное состояние, которым ты сможешь распоряжаться по своему усмотрению.
— Ты говоришь как сводница из восемнадцатого столетия!
Он был настолько зол, что умышленно хотел ее обидеть, но леди Эдит только рассмеялась:
— Если ты пытаешься задеть меня, Сэлдон, тебе это вряд ли удастся. Я понимаю твои чувства, но даже такой идеалист, как ты, должен воспринимать мир таким, каков он есть, а не таким, как ему хочется.
Потом ее голос стал мягче:
— Я считаю, что чувство долга рано или поздно заставит тебя жениться, и когда ты решишься на этот шаг, то поймешь, что это не так ужасно, как кажется. Я обещаю, что жена, которую я тебе выберу, будет и привлекательна, и хорошо воспитана — эти достоинства в наше время редко встречаются у англичанок, но, как ни странно, у американок — довольно часто.
Леди Эдит помолчала с минуту и продолжала:
— В любом случае когда-нибудь ты должен жениться. Но взгляни на английских невест, только что вышедших из пансиона, ни шагу не сделавших без гувернантки и до первого выхода в свет ни разу не бывавших на людях. Зрелище весьма огорчительное.
Она говорила быстро, не давая герцогу возразить, как бы ему этого ни хотелось:
— Да они и мужчин-то не видели, кроме местного кюре, и трудно представить, что из них когда-нибудь получатся очаровательные, остроумные и искушенные жизнью светские дамы, о которых ты, надо полагать, мечтал на далеких полях сражений.
С усмешкой в голосе она добавила:
