напоминавшего мед. В нем были заварены цветки разных целебных растений. Вдвоем женщины с трудом уговорили Черил принять снадобье. Девушка выпила все до капли – но по щекам ее все равно текли слезы.
– Минут через пять она заснет, – прошептала миссис Мидоуз, задернула шторы и вышла.
– Мелисса, что же мне теперь делать? – охрипшим от рыданий голосом спросила Черил. – Я не могу даже написать Чарльзу и рассказать обо всем. Он приедет сюда… а его здесь встретит такое… – Она жалобно всхлипнула и продолжала: – Ты же знаешь, какой он гордый, как страдает из-за того, что я богаче его! Если дядя назовет его охотником за приданым… Мелисса, я боюсь, что Чарльз просто уйдет… и больше не захочет меня видеть.
Вдруг она обвила руками шею подруги и с жаром воскликнула:
– Поговори с ним, Мелисса! Убеди его! Объясни, что я должна выйти за Чарльза! Если он уедет без меня, клянусь, я… я умру!
Черил снова зарыдала, но Мелисса заметила, что усталость и целебное снадобье миссис Мидоуз берут свое.
– Я сделаю все, что смогу, – тихо ответила она. – Но, пожалуйста, успокойся. Слезами тут не поможешь.
– Обещай, что поговоришь с дядюшкой Серджиусом!
– Обещаю, – ответила Мелисса, – а теперь спи. Скоро приедет Чарльз. Ты ведь не хочешь, чтобы он увидел тебя с красными, опухшими глазами?
– Я, наверное, ужасно выгляжу… – сказала Черил.
– Ты хорошенькая, как всегда.
Черил слабо улыбнулась. Мелисса укрыла ее одеялом и села рядом, не выпуская ее руки из своей. Через несколько минут глаза Черил закрылись, и Мелисса на цыпочках выскользнула из комнаты. За дверью ее ждала миссис Мидоуз.
– Ваша настойка помогла, – прошептала девушка. – Надеюсь, теперь мисс Черил хорошо выспится.
– А вы, мисс Уэлдон? – спросила экономка.
– Я немного поспала, – ответила Мелисса. – Но я беспокоюсь за мисс Черил и хочу увидеть его светлость, как только он вернется.
Я немедленно доложу вам, – пообещала экономка. – А пока послушайтесь моего совета, прогуляйтесь по саду. Я прикажу горничной подежурить возле мисс Черил.
– Вы очень добры, – ответила Мелисса. – Но, может быть, вы сначала покажите мне парадные комнаты? Черил вчера обещала пойти со мной, но сейчас, боюсь, она не в том состоянии…
– Разумеется, с большим удовольствием, – улыбнулась миссис Мидоуз. – Будь моя воля, я бы каждый день собирала во дворце толпы гостей, как в старые времена! И веселые же здесь были праздники! Когда его светлость справлял совершеннолетие, во дворце ночевали больше трехсот человек, считая вместе со слугами.
– Да, грандиозная вечеринка! – рассмеялась Мелисса.
Разговаривая о том о сем, женщины шли по широкому коридору, ведущему из крыла, где поместили Мелиссу и Черил, в главное здание. Экономка объяснила, что на первом этаже находятся комнаты слуг, на втором – главный холл, салоны, парадные комнаты и бальный зал. Хозяйские спальни занимали весь третий этаж. На четвертом этаже, как предстояло узнать Мелиссе, размещались детская и классная – обе вдвое больше зала в обычном помещичьем особняке.
Парадные комнаты, как и описывал лорд Рудольф, были великолепны. Больше всего понравились Мелиссе «покои королевы» – несколько смежных комнат, построенных и отделанных специально для Елизаветы, любившей гостить во дворце. Здесь были спальня с огромной кроватью – спинку ее украшал затейливый вензель из переплетающихся корон, – будуар, несколько гардеробных и туалетных: все – необыкновенной красоты.
Были и другие спальни, обставленные в самых разнообразных стилях. Огромные кровати походили на корабли, и Мелисса невольно подумала, что спать на них, должно быть, одиноко и неуютно.
Прошло немало времени, прежде чем Мелисса осмотрела все парадные покои.
– А теперь я покажу вам спальню, которую занимала мать его светлости, – торжественно объявила миссис Мидоуз. – Там спали все герцогини. Считается, что это самая красивая комната во дворце.
Домоправительница отворила дверь и подошла к окну, чтобы раздвинуть занавески. Мелисса с изумлением оглядывалась вокруг. Она думала, что ничему больше не удивится; но спальня герцогини заставила ее замереть от изумления.
Столик у кровати, изящный шкафчик на стене, ночная лампа – все здесь было из чистого серебра. Повсюду резвились купидоны, сплетались затейливые узоры из корон и сердец, а солнечные лучи, проникая сквозь бархатные занавески с ручной вышивкой, освещали всю картину нежным розовым светом.
Над камином Мелисса увидела портрет герцога. Молодой Серджиус Олдвик стоял в непринужденной позе на фоне дворца; у ног его лежали три гончие. «Он мало изменился, – подумала Мелисса. – Кроме одного: на портрете герцог выглядит счастливым».
– Этот портрет написан как раз перед совершеннолетием его светлости, – пояснила миссис Мидоуз. – Все говорили, что второго такого благородного лица не сыскать во всей Англии.
– Здесь он, кажется, доволен и весел, – заметила Мелисса.
– Да, в те времена его светлость не страдал меланхолией, – отозвалась экономка. – Никто не видел его печальным. У него для каждого находились веселая шутка и доброе слово. Да, тогда дворец был домом радости.
– Что же случилось? – спросила Мелисса. Миссис Мидоуз отвернулась.
