– Я все тщательно продумала, – ответила Мэрилин. – Я воскликну: «О бедная миссис Тингумабоб! Я должна спешить к ней». Я ускачу от вас, но если маркиз попытается последовать за мной, я скажу тебе: «Покажи его светлости путь домой!» Затем, прежде чем он сможет поспеть за мной – что он, очевидно, захочет сделать, – я уже исчезну из виду.
– А если он все-таки будет пытаться следовать за тобой? – спросила Гермия.
– Тогда ты должна каким-то образом отговорить его от этого, – сказала Мэрилин. – Я же поеду к деревне, но затем медленно вернусь домой по другому пути, чтобы никто меня не увидел.
С едва заметной усмешкой она сказала:
– Позже я расскажу маркизу, как бедная старая женщина смогла спокойно умереть, потому что я держала ее руку; и он поймет, что я, так же как и его мать, забочусь о людях, живущих в поместье.
Гермия молчала, и Мэрилин спросила ее:
– Ну, как тебе нравится моя идея? Тебе ведь не очень трудно будет сыграть роль, о которой я прошу тебя!
– Н-нет… конечно… нет, – сказала Гермия. – Я только… надеюсь, что маркиз… поверит тебе.
– Почему бы ему не поверить? – недовольно спросила Мэрилин. – А если он усомнится, в этом будет твоя вина!
– Пожалуйста… не говори так, – взмолилась Гермия. – Ты знаешь, что я приложу все усилия, чтобы убедить, что кто-то действительно уже… при смерти, как они всегда убеждают мою маму, когда приходят за ней… но…
Ее голос затих.
Она не могла сказать, что любой не очень глупый человек вряд ли поверит в то, что Мэрилин может действительно заботиться о ком-то, кроме себя.
Но ей тут же стало стыдно от таких мыслей о кузине.
Она пообещала себе, что будет изо всех сил пытаться убедить маркиза в том, что люди, живущие в поместье, находят в Мэрилин успокоение и поддержку в своих бедах.
Она чувствовала, что это будет нелегко, но поскольку не могла сказать это прямо, то просто ответила:
– Я сделаю все, о чем ты просишь, Мэрилин, но ты знаешь, что у меня нет лошади, а если бы я взяла лошадь из ваших конюшен, это могло бы показаться странным.
– Я пошлю к тебе конюха с лошадью поздно вечером, чтобы твой отец не знал об этом, – ответила Мэрилин.
– Я с удовольствием прокачусь на ней, – сказала с улыбкой Гермия.
Она взглянула на свою кузину и увидела выражение в ее глазах, которого не замечала раньше.
– Тебе нет необходимости долго оставаться с маркизом, – резко сказала Мэрилин. – Ты должна лишь дать мне достаточно времени, чтобы скрыться в лесу, затем указать ему направление к усадьбе, и поспешить за мной.
– Я так и сделаю, – согласилась Гермия.
– И кроме того, советую не наряжаться, потому что тебе предстоит встретиться с таким джентльменом, которого тебе никогда не придется увидеть в Малом Брукфилде!
– Да… конечно, – ответила Гермия.
– Если бы у меня было кому довериться, я бы никогда не обратилась к тебе.
– Ты так недоброжелательно отзываешься обо мне!
– Я ничего не могу поделать с собой, – отвечала ее кузина. – Ты слишком хороша, Гермия, в от этого у меня такое отношение к тебе с Тех пор, как я поняла, что как бы дорого я ни одевалась, ты всегда выглядишь привлекательнее меня.
Разведя дружелюбно руками, Гермия сказала:
– Мы так счастливо проводили время вместе, когда были младше, и я вспоминаю об этом, Мэрилин… вспоминаю с грустью!
– Если это попытка уговорить меня приглашать тебя на вечера, которые мы даем теперь, когда я стала взрослой, – ответила Мэрилин, – то я не соглашусь на это! Я видела выражение в глазах джентльменов, когда они смотрят на тебя, и я не настолько глупа, чтобы терпеть такое соперничество.
– Я поняла это, – сказала Гермия, – и ничего не могу с этим поделать. Но поскольку ты сама очень, очень красивая, Мэрилин, я совершенно уверена, что ты завоюешь своего маркиза.
– Это я и намерена сделать.
Гермия помолчала немного. Затем сказала:
– Я не верю, что любовь так сильно зависит от внешности людей. Мама сказала однажды, что хорошенькое личико – это лишь хорошее начало! Я думаю, что когда люди начинают испытывать любовь друг к другу, их привлекает многое другое, кроме внешнего вида человека, возбудившего их интерес.
– Если ты хочешь проповедовать мне необходимость доброго сердца, сочувствующей души и любви к старым людям и животным, – парировала Мэрилин, – я не хочу это слушать!
Гермия рассмеялась, узнав в Мэрилин ту же нетерпеливую и дерзкую маленькую девочку, которая ссорилась с ней еще в детской комнате.
Мэрилин же продолжала:
