– Вы хотите сказать мне, что чувствуете себя слишком гордой, – сказал маркиз, – но у меня тоже есть гордость, и я отказываюсь оценить мою жизнь стоимостью нескольких платьев и бала, который мне все равно пришлось бы дать.
Гермия молчала. Она лишь смотрела вверх на него, и маркиз резко проговорил:
– И не вмешивайтесь в мои планы! Я люблю их строить и исполнять и не могу позволить, чтобы их разрушали бунтующие молодые женщины, чьи идеи отличаются от моих.
Гермия рассмеялась.
– Вы вновь пытаетесь напугать меня! Но я отказываюсь пугаться! Этой ночью я думала о том, что Дьявол был сначала Архангелом, который затем пал с Небес, и теперь, совершенно очевидно, он пытается взобраться обратно на Небеса по лестнице Иакова.
– Я вовсе не ангел, – резко возразил маркиз, – и вполне доволен собой, каков я есть.
Так что не пытайтесь причислить меня к лику святых!
– Мне вовсе не нужно этого делать, – сказала Гермия. – У меня такое чувство, что и без моих усилий вокруг вашей головы уже виден сияющий нимб, а у плеч вырастают крылья.
– Если это и так, – быстро сказал маркиз, – то это – результат магии, которой вы оплели меня. Недаром я чувствую, что все, что я пью, содержит магическое снадобье, а в каждом углу дома таятся колдовские чары?
– Какая прекрасная идея! – воскликнула Гермия. – Это была бы добрая магия, магия, которая приносит счастье и дает вам все, чего вы сами желали бы себе!
– Не знаю, не знаю! – задумчиво заметил маркиз.
Затем Гермия поблагодарила его вновь и побежала наверх в свою комнату писать письмо Питеру.
Маркиз, думала девушка, очень добр, и она чувствовала себя весь оставшийся день как будто окутанной золотым светом.
Когда Гермия спустилась вниз, одетая в изысканно прекрасное платье, которое, она надеялась, приведет его в восторг, она увидела Хиксона, поднимающегося из вестибюля с вечерней накидкой маркиза, перекинутой через его руку.
Ей показалось странным, что он несет ее наверх, и она остановилась, чтобы спросить:
– Добрый вечер, Хиксон. Его светлость в гостиной?
– Нет, мисс, – ответил Хиксон. – Я думал, что его светлость сказали вам, что не будут ужинать сегодня дома.
– Не будет ужинать здесь? – переспросила Гермия. – Но ведь сегодня у нас званый ужин.
– Да, я знаю, мисс, но его светлость уже давно обещал побывать в Карлтон Хауз, прежде чем его королевское высочество отправится в Брайтон завтра.
– Я понимаю, – сказала Гермия, – но я надеюсь, что он будет позже на балу, куда я приглашена.
– Если и будет, мне кажется, было бы ошибкой для его светлости оставаться на балу надолго, и, поскольку он будет без накидки, он может простудиться, – ответил Хиксон точно таким же тоном, которым могла озабоченно говорить няня.
Гермия улыбнулась:
– Его светлость чувствует себя намного лучше. Он сам сказал мне это сегодня.
– Все равно ему следует проявлять осторожность, – настаивал Хиксон.
Поскольку камердинер был так же озабочен, как и она, Гермия добавила:
– Я страшно боюсь, что те, кто напал на него в прошлый раз, могут попытаться сделать это вновь.
– Совершенно верно, мисс, – согласился Хиксон. – Но его светлость не желает думать О себе, и когда я говорю ему, что мистер де Виль убьет его прежде, чем попадется, он только смеется.
Гермия испуганно вскрикнула.
– Вы действительно так думаете?
– Да, мисс, – сказал Хиксон. – Мистер Рошфор уже попытался однажды, и он попытается вновь, запомните мои слова!
– К-как можем мы… остановить его? – спросила, запинаясь, Гермия.
– Попытайтесь вы поговорить с его светлостью, мисс. Меня он не слушает, говорит, что я – старый хлопотун, но что толку хлопотать после смерти человека! Вы должны что-то предпринять, пока это не произошло.
– Да, конечно, – согласилась Гермия, – но что я могу сделать?
Хиксон глубоко вздохнул.
– Я не знаю, мисс! Я кладу заряженный пистолет на ночь рядом с кроватью господина, но он говорит мне, что любой, кто захочет напасть на него в его спальне, должен быть либо пауком, либо мухой, чтобы влететь в его окно.
Хиксон произнес это с горечью в голосе, но Гермия и сама знала, как он обожает маркиза.
Она была так же встревожена, как и он, предчувствуя, что нападение, не достигшее цели в прошлый раз, рано или поздно повторится вновь.
– Берет ли его светлость пистолет с собой, когда прогуливается верхом? – спросила она.
