– Конечно, мама, – согласилась Гермия.
Мать задержалась возле открытой двери и спросила:
– Ты принесла яйца с фермы «Медовая жимолость»? Ну и что, получила миссис Джонсон какие-либо известия о сыне?
– Нет, она ничего не знает о нем, – ответила Гермия.
Мать опечалилась, и Гермия впервые подумала: много, ли есть еще таких людей, как ее мама и папа, которые проявляли бы такое большое участие к бедам и трудностям всех, кто живет вокруг них?
Если заболевал чей-то ребенок, умирал старый человек или не было вестей о парне, поступившем на службу, все это становилось их личной проблемой.
Гермия поняла, что радости жителей деревни были их радостями, а их беды – их горестями.
Она чувствовала себя как бы членом огромной семьи, хотя знала, что другие люди, такие как ее дядя и тетя, живут совершенно по-иному.
Окруженные многими знакомыми, они не ощущали реальной связи с ними и никогда о них не заботились.
Думая об этом, она почувствовала легкую боль в сердце из-за того, что Мэрилин перестала быть ее подругой, став лишь родственницей, которая не хочет больше ее видеть.
Как все переменилось с тех пор, когда они были детьми а соревновались друг с другом. выполняя заданные уроки.
Сколько интересных забав ожидало их как в огромном старом доме со множеством беспорядочно разбросанных комнат, в котором жили многие поколения фамилии Бруков, так и вне дома, в ухоженных садах поместья, но более всего – в конюшнях.
Граф женился довольно поздно, поэтому дочь его младшего брата была ровесницей его дочери, и кузины, естественно, воспитывались вместе.
Мать и отец Гермии были рады возможности такого разностороннего воспитания для своей дочери, хотя она довольно скоро осознала огромное различие между положением ее дяди и ее собственной семьи.
Еще не став взрослой, она поняла, что самое важное различие между ними состояло в счастье, которое, казалось, освещало солнечным светом маленький дом викария, в то время как в богатой усадьбе ее дяди она ощущала мрачную и даже гнетущую атмосферу.
Несколькими годами позже ей стало ясно, что ее дядя и тетя не совсем счастливы друг с другом.
На публике они изображали прекрасно ладящую друг с другом пару и, принимая гостей, обращались друг к другу с той вежливостью, в которой лишь очень восприимчивый человек мог угадать нотку неискренности.
Но когда рядом не было никого, кроме Мэрплин и Гермии, было понятно, что графиня чувствует раздражение по отношению к своему мужу, в то время как он, будучи, в общем, покладистым человеком, не любил почти все, что исходило в виде предложения от его жены.
Это приводило к напряжению между ними, очевидному для такой чувствительной и восприимчивой девочки, как Гермия.
Когда в усадьбе не принимали гостей, обе девочки обедали вместе внизу.
Но Гермия предпочитала простую пищу дома, приготовленную няней, которая была ей более приятна, чем экзотические, богатые блюда, подаваемые в усадьбе тремя лакеями под командой дворецкого.
Возвращаясь домой по вечерам, Гермия бросалась на шею своей матушке и говорила с непосредственностью ребенка:
– Я люблю тебя, мама, мне нравится быть с тобой, и я люблю наш маленький уютный дом, когда мы здесь все трое вместе.
Понимая чувства своей дочери, миссис Брук старалась объяснить ей, как важно то, что Гермия постигает все, что она может получить от опытной и дорогой гувернантки-воспитательницы, которую держит дядя.
– Я боюсь, доченька, – говорила она, – что если бы ты не ходила на уроки в усадьбу, папе пришлось бы учить тебя некоторым предметам, а такие уроки были бы очень нерегулярными, потому что он либо забывал бы о них, либо был бы слишком занят.
Гермия смеялась, зная, что это правда.
– Или, – продолжала миссис Брук, – нам пришлось бы обратиться к бедной старой почти слепой мисс Канингэм, которая раньше была воспитательницей, чтобы она помогала тебе с другими предметами, которые тебе необходимо знать.
– Я понимаю тебя, мама, – отвечала Гермия, когда ей было четырнадцать лет, – и я очень благодарна за все, чему может научить меня мисс Уэйд. Но все-таки мне кажется, что библиотека в усадьбе еще важнее для меня, чем даже уроки.
Засмеявшись, она добавила:
– Куратор библиотеки, который работает у дяди Джона, сказал, что, кроме меня, никто не интересуется их книгами, и когда он составляет список книг, нужных для библиотеки, я уверена, что он включает в него те книги, которые понравятся мне.
– Это большое счастье, – улыбнулась миссис Брук.
И этой привилегии Гермия тоже теперь лишилась.
Ей нетрудно было пойти в библиотеку, особенно в отсутствие дяди и тети.
Но она чувствовала, что нехорошо пользоваться книгами людей, если, она сама для них
