— Как я выгляжу? — спросила она чарующим ласковым голосом, которому не смог бы сопротивляться ни один мужчина. — Я вам нравлюсь?
— Вы мне очень нравитесь, — ответил маркиз, — а теперь позвольте мне продемонстрировать вас всем тем мужчинам в Булонском лесу, которые будут завидовать мне из-за такой спутницы.
— Так же как все женщины захотят выцарапать мне глаза, потому что я — с вами! — рассмеялась Лизетта.
Она бросила ему соблазнительный взгляд из-под длинных ресниц.
Маркиз улыбался, когда они спускались по ступенькам.
Он помог ей забраться в фаэтон, нанятый им в платной конюшне, услугами которой маркиз всегда пользовался, приезжая в Париж.
Там можно было взять самые современные кареты и там держали первоклассных лошадей.
Он знал, что они никогда не предложат ему что-нибудь второсортное.
Вот и сейчас он правил на редкость красивой парой.
Фаэтон, под стать одному из своих теперешних седоков, был несколько ярок, но и это вполне соответствовало настроению маркиза.
Солнце сияло.
Булонский лес пестрел всадниками и знаменитыми парижскими кокотками в каретах.
Каждый предпочитал показывать свои достоинства на свой собственный манер.
Такой обычай был характерен исключительно для этого города, и подобное больше нигде не встретишь.
Выезд одной из кокоток мог оказаться весь белый: лошади, карета, одежда — все сверкало белизной. Единственное исключение — кучер и лакей прибыли из Центральной Африки.
Другая не менее известная куртизанка вывозила с собой двух голубых королевских пуделей, чьи ошейники усеивали настоящие драгоценные камни.
Собаки сидели напротив нее, спиной к лошадям.
Ее шляпку украшало такое безумное количество перьев, какого не могла позволить себе ни одна женщина.
А нить жемчуга, который, как полагали, преподнес ей король, была такой длинной, что достигала колен.
Она всегда выезжала в одиночестве, если не считать ее пуделей. Ни один мужчина никогда не приглашался сопровождать ее в Булонский лес.
Многих куртизанок маркиз уже встречал раньше.
Были здесь и новенькие, Лизетта показала ему их. О каждой она отпускала забавные, а то и слегка ядовитые замечания.
Когда они остановились для ленча, маркиз подумал, что он просмеялся почти все утро.
Вот и опять он смог на время позабыть о своем будущем. После ленча они возвратились в дом Лизетты, где предались любовным утехам, прежде чем Линворт решил вернуться в отель.
— Вы пообедаете со мной сегодня вечером, Лизетта? — спросил он, одеваясь.
Маркиз стоял перед зеркалом искусной работы, в золотой раме, украшенной резными купидонами.
— Увы, мон шер, и несмотря на то, что мне хотелось бы этого больше всего на свете, я уже обещала присутствовать на приеме, запланированном очень давно. Само собой, я была бы счастлива, если бы мы пошли туда вместе.
Маркиз покачал головой:
— Сейчас мне не нужны никакие приемы в Париже, и если вы не можете обедать со мной, я предпочту пообедать в одиночестве.
— Если бы в одиночестве! — сказала Лизетта. — Я испытываю ревность при мысли, как легко вы сможете найти мне замену.
— Это было бы невозможно, — галантно ответил на ее выпад маркиз.
Покидая дом Лизетты, он, однако, решил, что хорошенького понемножку.
Лизетта была одной из наиболее привлекательных представительниц своей профессии.
Но все же было бы ошибкой переусердствовать. Даже изысканный паштет из гусиной печенки в слишком большом количестве может приесться.
«Пообедаю один, — сказал он себе, — и сосредоточусь на еде. Полагаю, в Париже появились новые блюда, с которыми нужно будет познакомить моего повара в следующий раз, когда буду в Нине», Он передал поводья груму и вошел в отель.
Когда Линворт проходил мимо стойки в вестибюле, консьерж почтительно поклонился ему, как одному из самых уважаемых клиентов.
Неспешным шагом маркиз направился к винтовой лестнице. Он отметил, что часть посетителей все еще выходила из ресторана.
Многие из них, нарядно одетые, собирались там, где должны были подать чай.
Он не имел никакого желания столкнуться с кем-нибудь из знакомых. Они обязательно поинтересовались бы, почему он оказался в Париже в разгар лондонского сезона. Он ускорил шаги, чтобы остаться незамеченным.
Потом снова медленно пошел по коридору к своему номеру.
Как раз когда он почти был у цели, ему послышался женский голос, кричавший по-английски:
— Помогите мне… кто-нибудь! О… пожалуйста… помогите мне!
Этот крик отчаяния заставил маркиза остановиться.
Он заглянул в приоткрытую дверь номера, из которого доносился звук.
К своему удивлению он увидел там графа Гастона де Форэ — своего старого недруга. Маркиз даже обрадовался возможности помочь кому-нибудь спастись из лап этого человека.
По правде говоря, их пути уже не раз пересекались.
Они оба интуитивно невзлюбили друг друга с того самого момента, как их познакомили.
Во время своего предыдущего визита в Париж маркиз увел у графа из-под носа одну весьма хорошенькую актрису.
Ивонн как раз начала пользоваться успехом в Фоли-Берже, и хотя она уже выступала раньше в провинции, парижскую сцену молоденькая актриса покоряла впервые.
Многие мужчины стремились выступить в роли ее покровителя, но, обладая здравым смыслом типичной француженки, Ивонн не спешила останавливать свой выбор на ком-нибудь из них.
Граф де Форэ являлся, безусловно, наиболее значительным среди ее поклонников и, бесспорно, самым богатым.
Несколько раз она позволила ему пригласить ее на ужин.
Но несмотря на его весьма пылкий натиск, Ивонн еще не сдала своих позиций.
Он уже предложил ей квартиру в более фешенебельном районе, чем тот, где она жила в то время.
Тем не менее она все еще не принимала окончательно его предложения.
Когда появился маркиз, граф был немедленно забыт, что, естественно, привело последнего в ярость.
И он обрушил свой гнев на своего соперника, который покорил актрису и принял ее в свои объятия.
По маркиз только смеялся и, кстати, провел в Париже целый месяц, хотя сначала намеревался пробыть всего несколько дней. Он находил все это приключение очень забавным.
Когда он уезжал, Ивонн, вопреки всем правилам, плакала и цеплялась за него, говоря:
— Как я могу отпустить тебя? Все изменится, когда ты уедешь.
— Ты знаешь, что я должен вернуться в свою страну, где у меня полно обязательств, — объяснял ей маркиз, — но я никогда не забуду, какой восхитительный месяц мы провели с тобой.
— И я никогда не смогу забыть тебя! — рыдала Ивонн.
Всю обратную дорогу в Англию он думал о своей очаровательной протеже, хотя какая-то часть его сознания уже властно напоминала ему, что пришло время возвращаться к своим обязанностям и своим лошадям.
В Лондоне его к тому же ожидали друзья, люди с положением как в политике, так и в искусстве и спорте.
