- Управление - наука сложная! Подтянувшись и застегнув рубашку, он нажал первую клавишу пульта связи, выкрашенную, в отличие от остальных зеленых, в красный цвет.
- Товарищ генерал, докладываю: 'сицилийцы' блокированы в заброшенном доме за поселком железнодорожников. Район оцеплен, Веселовский ведет наблюдение. Ему в помощь направляется группа из Прибрежного райотдела во главе с Петровым.
Положив трубку, Мишуев раздраженно напустился на Сизова:
- Чему вы усмехаетесь? Что смешного здесь происходит?
Старик печально покачал головой.
- Удивительно. Хорошему не научились, а от чего предостерегал - овладели в совершенстве.
- Что вы имеете в виду?
- Доклад начальству. Получается, что вы ни на миг не теряли контроля над операцией и ваше умелое руководство, последовательные и целенаправленные действия дали положительный результат! Хотя на самом деле - ни руководства, ни результата: цепь случайностей и накладок, которая неизвестно чем завершится!
- Почему же неизвестно? - растягивая слова, сказал подполковник. Задержанием преступников, награждением Веселовского и Петрова.
- Посмертно? Самый молодой сотрудник знает: для обезвреживания вооруженных преступников проводится общегородская операция 'Тайфун' с применением специальных сил и средств, защитного снаряжения и техники, чтобы свести к минимуму риск для личного состава.
- Конкретный способ задержания выбирает руководитель операции. Если он считает, что может обойтись своими силами...
- 'Сицилийцев' нельзя равнять с бытовым дебоширом, схватившим по пьянке охотничье ружье! - перебил Сизов плавную речь начальника отдела.
Мишуев пренебрежительно отмахнулся.
- Не нагнетайте панику. Пока у нас нет сведений, что они вооружены. Это ваши догадки, только и всего.
Сизов молча встал и направился к двери, но на полпути передумал и вернулся.
- Опаснее всего, когда ложь имеет видимость правды. Семь лет назад вы говорили Калмыкову, что в протокол записываются факты, а не догадки. И это правда, но не вся. Потому что разумные предположения тоже необходимо принимать в расчет. Но Калмыков этого не знал. Зато сейчас все причастные к операции убеждены, что 'сицилийцы' вооружены. А вы делаете вид, будто сомневаетесь. Сказать, почему? Чтобы иметь формальный предлог не вводить 'Тайфун'!
Мишуев прищурился.
- Для чего это мне?
- Для того, что вам не нужны живые и дающие показания 'сицилийцы'! Старик повысил голос, как много лет назад, когда распекал желторотого Мишуева за очередной промах. - Я не спрашиваю, жалко ли вам подчиненных, я знаю ответ, меня интересует другое: стоит ли, по-вашему, карьера жизни, скажем, Веселовского?
Старик резко повернулся и вышел из кабинета. В коридоре он столкнулся с Губаревым.
- Ну что там? - Губарев кивнул в сторону полированной двери. - Надо выезжать на место...
- Не пори горячку, - бросил Старик на ходу. - Что изменим ты или я на месте? Сейчас все решается здесь. От управленческого решения зависит гораздо больше, чем от наших пистолетов.
- А чего ж он тянет? И голос по телефону какой-то странный... Вроде заболел...
- Примерно так. Уверенно и напористо зашагал вперед, поднимался все выше, казалось, вот-вот ухватит Бога за бороду. И вдруг в самый неподходящий момент влипает мордой в стену - тупик! - Старик резко остановился и повернулся к своему спутнику. Зрачки глаз у него были расширены. - И оказывается, всю жизнь шел к этому тупику! Заболеешь! Думает лихорадочно, дергается: не понимает, не может, не хочет осознать, что произошло!
Сизов снова двинулся вперед, но продолжал говорить с несвойственной ему горячностью.
- Надеется - очередное препятствие, каких было много в жизни, надо только как следует разбежаться, ударить всем телом - и путь свободен... Только не сам бьет - подставил Веселовского и Петрова! Локальная операция, суматоха, неизбежная стрельба. Девять против одного, что 'сицилийцы' будут убиты. И все - концы в воду. Догадки выжившего из ума злопыхателя Сизова, которому давно пора на пенсию, - не стена, нет, не стена!
- Да-а, - протянул Губарев. Они стояли у высокой отделанной под дуб двери в приемную генерала. - А сам он, как думаете, что сделает?
Сизов взялся за ручку двери.
- Рискнет лично - выедет на место и возглавит штурм. Деваться-то некуда! Ну, постарается себя обезопасить как только можно, стрелять будет больше всех... А потом - либо 'победителей не судят', либо 'учитывая личную храбрость'... Ладно, подожди...
Сизов вошел в приемную.
На пустыре у железнодорожной насыпи три патрульных 'УАЗа' и оперативная 'Волга' блокировали брошенный двухэтажный дом из старого кирпича с пустыми, без рам, напоминающими амбразуру окнами.
- Зубов и Ермак, район окружен, не усугубляйте своего положения, грохотал динамик на крыше среднего 'УАЗа'. Звуковая волна ударялась в темнокрасный растрескавшийся фасад, отражалась и, раздробленная на невнятные обрывки, эхом гуляла по пустырю: - Ен, йте, йя...
Подполковник Петров опустил микрофон. Он неловко приткнулся на месте водителя, сдавленный обтянутыми брезентом титановыми пластинами, и парился в наглухо застегнутом форменном плаще на два размера больше обычного. Свободной рукой он придерживал сползающий с колен заряженный автомат. Единственным чувством, которое он сейчас испытывал, было сильное раздражение.
Еще два офицера в непомерно больших плащах, с автоматами, не особо скрываясь, стояли за кузовом автомобиля. Нелепо выглядевшие в сухой летний день плащи должны были замаскировать бронежилеты: подготовленность сотрудников милиции к выстрелам в себя могла подтолкнуть преступников к мысли произвести эти выстрелы.
Теоретически правильные изыски, относящиеся к психологии задержания, сейчас казались такими же ненужными, как и плащи с чужого плеча. Поэтому раздражение испытывал не только Петров. К тому же в реальность опасности верилось слабо: сколько задержаний произведено на таких обыденно захламленных пустырях, а ЧП можно пересчитать по пальцам, да и случаются они всегда с кем-то другим. Скорее всего вместо грозных 'сицилийцев' в брошенный дом загнали какую-нибудь шпану, вот и сидит там, под мегафонными криками, нос высунуть боится, а то и утекла уже через задние окна... Чего ж устраивать представление?
Серьезней всех воспринимали ситуацию сотрудники отдела особо тяжких.
- Зубов и Ермак, сдавайтесь, у вас нет другого выхода, - напряженным голосом Веселовского заговорило громкоговорящее устройство из-под капота 'Волги'. - Дом окружен. Возможные пути отхода перекрыты...
В кабине находились только Веселовский и Фоменко. Песцов вызвался отгонять от пустыря возможных прохожих, а так как он славился своей ленью, можно было сделать вывод, что он тоже серьезно относится к возможной опасности.
- Чего они молчат, в натуре, - нервно елозя по сиденью, просипел Фоменко. - Дай я скажу...
Веселовский отвел его руку и начал набирать на клавишах радиотелефона номер начальника отдела. Одновременно он в который уже раз повторял обращение к 'сицилийцам':
- Зубов и Ермак, сопротивление бесполезно, выходите по одному...
После ухода Сизова Мишуев несколько минут сидел в тяжелом отупении, словно боксер после нокдауна. Проклятая Сыскная машина видела его насквозь! Если операция пройдет, как он и рассчитывал, тогда плевать - домыслы, они домыслы и есть... А если события развернутся по-другому? Вишь, как он выдал: дескать, Мишуев убирает ненужных свидетелей чужими руками да еще неоправданно подставляет подчиненных под пули... Вдруг действительно что-то случится... Вряд ли Крутилин, только-только залечив ранение, войдет в его положение. Да он бы и раньше не вошел... А генерал...
