тонкую лесть. - Держать Ортиса под наблюдением нас заставляет и ещё одна причина, которой вы пока не знаете.
- И которую вы при случае мне сообщите.
- Если вы мне позволите перейти к делу.
- Выкладывайте.
- Управление 'М' распущено, - медленно произнес полковник, отчетливо выговаривая каждое слово, словно разговаривая с малым ребенком. - Вам это известно?
Фаддеру очень хотелось присвистнуть, но он сумел сдержаться.
- Есть люди, которые с удовольствием записали это на мой счет, сказал он. - Да, мне это известно, и я не скоро забуду.
- Для его роспуска был выбран испытанный метод - пулю в лоб. Следовательно, старой гвардии больше нет. За исключением Феррамонте.
- Это существенное исключение.
- Очень существенное, - подтвердил Картрайт. - Хотя противник отреагировал, как всегда, очень быстро, но все же недостаточно. Вовремя не добрались до канцелярии управления и не смогли изъять все документы. То есть, заполучили все, за исключением одного. Но и это, в зависимости от обстоятельств, весьма существенное исключение.
- Что это за документ?
- Этого мы как раз и не знаем. Знаем только, что его тайно вывезли в Европу. По нашим сведениям, сейчас он находится в Западном Берлине.
- И вы полагаете, что получатель его - Феррамонте?
- Мы полагаем, что управление 'М' попыталось сделать все для того, чтобы продвинуть документ как можно дальше. А значит, он может стать весьма взрывоопасен. Ради другого Феррамонте едва ли стали бы использовать.
Фаддер поскреб подбородок.
- Вы уже проследили его маршрут?
- Мы знаем большинство людей, через чьи руки могут пройти эти проклятые бумаги, и до Испании не выпустим их из вида, можете быть в этом уверены.
- Следовательно, при желании мы могли бы уже перехватить этот документ.
- Да. Но тогда он не привел бы нас к Феррамонте.
Фаддер повернулся вместе с креслом и взглянул в окно. Вид открывался далеко не живописный. В серо- коричневой мгле неясно вырисовывались серые фасады зданий под низко нависшим мартовским небом.
- Рискованно, - заметил он.
- Конечно рискованно! Но ничего другого не остается. Между нами говоря, это лучший след к Феррамонте, который мы имеем. Видимо, он уже прижат к стенке. Это вселяет надежду.
- Но какое отношение к этому имеет Ортис?
- По имеющийся у нас самой свежей информации, он стоит последним в списке. Он связник Феррамонте.
- Невероятно.
- Невероятно? Разве вы сами не пришли к такому выводу? Вы говорили, он гениальный организатор. Именно здесь есть шанс проявить свою гениальность. Или вам эта версия не нравится?
- Не очень.
- Почему?
- Слишком далек путь от Берлина до Барселоны, - сказал Джонни.
- Я вас не понимаю.
- Немцы не станут равнодушно смотреть на то, как исчезает документ. Они немедленно возьмут след.
- Ну, об этом беспокоиться не стоит. Не нужно смотреть на вещи так мрачно.
- Кто там сейчас за главного? Редер?
- Да, - уступил полковник. - Скорей всего, Редер.
- И я не должен смотреть на это мрачно? - Фаддер развернул кресло в прежнее положение и, сверкая глазами, уставился в темные очки. - Мы непременно должны узнать больше, иначе не продвинемся дальше. Или вы что-то утаили от меня?
- Уверяю, я никогда не действую подобным образом!
- У вас такой вид...
- Я, конечно, полностью с вами согласен: мы должны узнать больше. И потому вы получите помощь. Причем квалифицированную.
- Могу я узнать, от кого? Или это тоже не подлежит разглашению?
- Конечно, я скажу. В конце концов, вам же работать вместе. Его зовут Бойд.
- Бойд?
- Арнольд Бойд.
- Я никогда о нем не слышал. Кто он?
- Хороший человек, - довольно холодно ответил Картрайт. По моему мнению - от-лич-ней-ший человек. Его нашел я.
- Так. И где же он скрывался?
- Нигде. Быть может, правильнее будет сказать, что он нашел меня...
* * *
И причем в весьма унизительном для шефа положении: связанного, с кляпом во рту, валявшегося в кузове громыхавшего по улице грузовика, забитого ящиками с селедкой. В кабине грузовика сидели двое мужчин и женщина, имевшие задание в безлюдном месте остановиться, вытащить из кузова пассажира поневоле, положить его под колеса, а затем переехать его один раз или несколько - по мере надобности. Машина была нагружена довольно прилично, так что Картрайт втайне был убежден, что одного раза окажется вполне достаточно. Потом с него - вернее с того, что от него останется, снимут веревки, вынут кляп и поедут дальше, чтобы позднее сообщить друзьям о своем подвиге.
Мужчины выволокли его и бросили на мостовую. Фары были затемнены, но все равно их свет казался полковнику нестерпимо ярким. Он слышал, как взвыл мотор, когда женщина за рулем тронула машину, различал силуэты обоих мужчин, остановившихся неподалеку на обочине, чтобы удостовериться, что все прошло как надо. Это были его последние связные мысли. После этого события развивались слишком быстро.
Один из мужчин что-то крикнул - впервые кто-то из сообщников открыл рот - затем - или, может быть, одновременно - Картрайт услышал шум мотора. Какой-то спортивный автомобиль, визжа тормозами, остановился на противоположной стороне улицы, из него выскочил рослый мужчина и бросился к нему.
- С ума сойти, - сказал пришелец. Удивительно, но он произнес это по-английски.
Мужчина достал перочинный нож и выковырял кляп. Полковник, едва не поперхнувшись, выплюнул изо рта спичечный коробок, которым рот был заткнут для дополнительной страховки.
- Постарайтесь поскорее исчезнуть, - посоветовал он.
Вновь прибывший в несколько шагов вновь оказался у своей машины. Со стороны грузовика приближались шаги, раздался какой-то возглас - то ли предостережение, то ли угроза.
- Моя фамилия Картрайт, - прохрипел полковник. - Свяжитесь в Монако с Сюртэ и сообщите...
Он запнулся, сообразив, что человек не сел в свой автомобиль. Он остался в глубокой тени, в стороне от света фар спортивной машины. Из этой тьмы резко и неожиданно блеснула вспышка выстрела. Потом еще.
Звук падения тел, шорох, - и тишина.
Десять секунд тишины. Затем со стороны спортивного автомобиля донесся голос:
- Их было только двое?
- Еще в грузовике, - с трудом выдавил Картрайт сквозь пересохшее горло. - Женщина.
- Ладно, - буркнул незнакомец и не спеша направился к грузовику.
После третьего выстрела опять воцарилась тишина. Затем к нему приблизились шаги, медленные и спокойные.
