стойки; мертвое тело на полу… Алина извлекает из Мазепиного стола лупу, вглядывается в лицо бледного человека. Подходит к несгораемому шкафику, достает папку свежих фотографий давешнего трупа. Выбирает одну, кладет рядышком со вклеенной. Нечего и сомневаться: трупом давеча стал именно тот бледный человек. А может, и не бледный вовсе? Может, просто такое освещение было, когда фотографировали?.. Почуяв след, Алина лихорадочно переворачивает несколько страниц и на конец находит изображение того, прошлогоднего, трупа. Лица трупов, естественно, разные, иначе и быть не может; зато одинаковыми по размеру и по расположению оказываются дырочки во лбах. Совпадение? Но в совпадения Алина верит плохо. Она отлистывает «Дело» назад, возвращается к прошлогоднему снимку, к общему плану разгромленного ресторана. На соседней по развороту странице, под типографским грифом «Объяснение», от руки написан текст, который Алина, продираясь сквозь не вполне внятный почерк, принимается читать полувслух:
– «Последний посетитель ушел около одиннадцати. Я повесил табличку, но дверь почему-то не запер…»
– «Почему-то»… Странное словцо, а особенно здесь, в столь серьезном контексте. Не бывает «почему- то», не бывает! – злится Алина. – На каждое «почему» всегда существует и потому». – И пытается перенестись туда, в прошлый год, в ресторан, ставит себя на место Мазепы, слушающего среди осколков медленные, словно выдавливаемые между губ, показания человека, чьих показаний никто уже никогда больше не услышит…
– «Ага, почему-то не запер. Володя, – кивает ресторанный хозяин вниз, на труп, – занимается своими бутылками, стаканы протирает, что ли. Я подбиваю бумаги, считаю бабки. Девочек мы отпустили еще раньше…»
«Почему отпустили раньше?» – забрасывает Алина в память, стараясь не прерывать воображаемой сцены.
– «И тут – дикий визг тормозов. Знаете, как в кино… в американском…»
За последние два года Алина много пересмотрела американского кино по мужнину видику, и ей не представляет труда перенестись воображением еще на полчаса назад: машина без номеров, взвизгнув тормозами, замирает, как вкопанная, возле входа в «Трембиту». Один остается за рулем, двое в джинсовых кепках (Алина видела эту парочку позавчера на рынке – ее и подставила на место убийц), в носовых платках, оставляющих на лицах открытыми только глаза, врываются в помещение, вскидывают: один – автомат, другой – пистолет, – и тут же открывают огонь. Директор, белый от страха, падает за стойку. Бармен, получив в лоб шальную пулю, медленно оползает на пол. Джинсовые кепки стреляют еще с полминуточки, выходят вон, хлопают дверцами машины, и та, взвыв мотором, взвизгнув по асфальту задними колесами, срывается с места, исчезает за углом…
– Рэкет? – задает Алина сама себе вопрос. – Кто-то кому-то отказался платить? – И слышит прошлогодний голос Мазепы.
– Словом, пиф-паф ой-ой-ой? И вы даже не догадываетесь, кто бы это мог быть? – не столько спрашивает, сколько в ироничной своей манере утверждает капитан.
– Рэкетиры, наверное, – отвечает директор, и Алине не нравится, что их версии совпадают…
– Алина-Алина, на Ленина – малина! – голос Мазепы, уже не воображенный, натуральный, вырывает ее из ресторанчика: – Интер-ресное ограбление. Пиф-паф ой-ой-ой!
Алина поднимает голову от «Дела», оборачивается на двери, в которых стоит капитан.
– Я лучше почитаю, а, Богдан?
– Да ты не бойся, насчет малины пошутил: для риф мы понадобилась. Помнишь, как Незнайка стихи сочинял? На настоящую малину я б тебя и не взял… Ну-ка, ну-ка… – вдруг заинтересовывается капитан, подходит к Алине. – Получила разрешение залезть в архив! Впрочем, да. Забыл, у тебя ж безотказное средство. – Тон Мазепы вдруг меняется, становится холодным, желчно-презрительным, взгляд нарочито подробно скользит по Алине сверху донизу, словно по выставившей себя на продажу проститутке.
Алина оценивает и интонацию, и взгляд, встает, лепит капитану пощечину.
– Два – ноль, – констатирует он. – Это ты хочешь, значит, сказать, что спишь со мною исключительно из чувства любви? Интересное признание. Знаешь, ради него я готов получать по морде хоть трижды на дню, – и обнимает Алину, кружит ее по кабинету,
Алина отбивается, но недолго.
С большой неохотою оторвавшись от Алининых губ, капитан произносит:
– А на дело ты со мной все-таки поедешь. Бумаги не убегут. А уж если, взялась изучать положительного героя да описывать…
– Эгоист ты, а не положительный герой, – вздыхает Алина, запирает документы в сейф и идет вслед за любовником.
Разговор под рев сирены
Пижон Мазепа выставил на крышу своего «шевроле» не «шевроле» синюю мигалку (этот трюк Алина тоже видела в кино, видел наверняка и капитан), врубил сирену, скрытую за никелированной решеткою радиатора и выехал на осевую.
– Что новенького? – спросила Алина.
– Я тебя люблю, – ответил Мазепа.
– Этой новости, – заметила Алина, взглянув на запястье, – уже тридцать девять часов. Несвежая новость. И не вполне достоверная. Я про убийство.
– Как не вполне достоверная?! – возмутился капитан.
– Ну, Богдан! – сморщила Алина носик. – Я, между прочим, серьезно.
– А я, что ли, шучу?
Алина надулась.
Минуты через три капитан не выдержал напряженного молчания.
– А что там может быть
– Знаю, – отозвалась Алина. – Училась.
– Если не в деталях, понятно и так, а в деталях – все равно не докопаешься. Да и не важно, не интересно; свои. Вот сами пусть и разбираются, грызут глотки друг другу.
– Рэкет, что ли?
– Может, и рэкет.
Алине снова не понравилось, что и капитан повторяет версию про рэкет.
– Ну что смотришь? – заметил Мазепа, что Алине опять что-то не понравилось. – Нарушается принцип неизбежности возмездия? А и хрен с ним, с принципом! Так у себя в блокнотике и запиши: капитан Мазепа считает, что хрен с ним, с принципом!
– А пуля?
– Что пуля?
– Ну… угадал? – пояснила Алина то, что и без пояснений было ясно Мазепе. – Тот же браунинг? «Зауэр»?
– Тот же, тот же… – отболтнулся капитан,
– Значит, шансов, по-твоему, никаких?
– Разве что с такою помощницею.
– Ну расскажи, – все пыталась Алина сбить капитана с несерьезного тона, – расскажи: почему прошлогоднее убийство зашло в тупик? Тоже потому, что хрен с ним, с принципом?
– Убийство-то как раз удалось. Вот расследование…
– Шляхетский юмор? – раздражилась Алина.
Капитан заметил раздражение.
– Можно было, конечно, покопать… Но правда ведь: не интересно!
– То есть пускай они друг друга убивают?! – возмутилась журналистка.
– Ага, – отозвался капитан и заложил крутой вираж во двор. – Слава Богу, приехали.
Интер-ресное ограбление
Очевидно, богатая квартира разорена была довольно аккуратно: только замок выломан, а ценные вещи выносили явно не торопясь. Молодая женщина с туповато-упрямым, зареванным лицом
