заснул. Проснулся — к счастью — за три остановки до своей.
Дома лег на диван и вырубился. Когда проснулся, был почти вечер. Жратвы в квартире почти не было, а идти в магазин было лень. Яичницу жарить тоже не хотелось. Я заварил чай и жевал черствоватый хлеб с несвежим маслом.
Раньше в том клубе все было по-другому. Или это просто теперь казалось, что по-другому, потому что сам был младше. Или потому, что сам не знал, чего хотел и зачем туда пошел. Всем этим тинейджерам хорошо — все им до жопы, главное — выпить или покурить травы, забалдеть и потом «пососаться за занавеской», а в лучшем случае, если дома никого нет, то и поебаться. А что мне надо, не знаю.
Я медленно мыл посуду, слушая какое-то FM-радио. Я их обычно не слушаю и потому не знаю названий. Играла на нем голимая попса, но мне было все равно. Диджей нес какую-то невообразимую хуйню, ему звонили шестнадцатилетние девочки и жаловались, что им скучно, и лето кончается, и скоро в школу, и вообще все плохо.
Я оделся, вышел из дома и сел на остановке в автобус. Он был пустой — только несколько тинейджеров с бутылками пива в руках сидели в хвосте, что-то возбужденно рассказывая друг другу. Они вышли за одну остановку до конечной — вокзала. Я доехал до конца.
Иногда, задерживаясь по вечерам на работе, я потом заезжал на вокзал выпить пива. Покупал бутылку в круглосуточном киоске и садился в скверике, где тусовались в основном бомжи и ищущие приключений командировочные, у которых до поезда оставалось несколько часов.
Но сейчас я решил пойти в бар, где наливали бочковое пиво — в стороне от зала ожидания, за киосками. За несколькими круглыми стойками стоял народ — те же самые командировочные и бомжи — и пили пиво из пластиковых поллитровых стаканов. Тут же расположилась местная «мафия» — бандитского вида алкаши и с ними несколько блядей. Я подошел к окошку, купил пива и стал у свободной стойки. Медленно пил пиво и разглядывал «мафию». Они насчет чего-то разбирались между собой и громко орали, потом куда-то ушли, оставив своих блядей. Одна из них подошла к моей стойке.
— Привет.
— Привет.
— Купи мне пива.
— И дальше что?
— Ничего. Попьем с тобой.
— Я и один могу попить.
— Пошел ты на хуй, придурок.
Она перешла к соседней стойке, возле которой стоял какой-то майор авиации. Он купил ей пива, и я стал наблюдать за тем, что будет дальше. Интересно, как они его обуют? Она отведет его к себе домой? Или просто за киоски? Или обувать его не будут? Почему-то эти мысли казались мне самыми простыми и приятными, и ни о чем другом думать не хотелось. Я купил себе еще пива, потом еще, и вообще уже ни о чем не думал, только смотрел в свой стакан с пивом, а смотреть на что-то другое кайфа не было.
Скоро майор вернулся, один, без блядины, потом заморосил дождь, а за мою стойку перебрались двое алкашей из «мафии», и я решил, что пора сваливать.
Автобусы уже не ходили, и пришлось ловить такси. Кроме меня на остановке стояли двое ребят — парень и девушка лет по восемнадцать-двадцать — и ругались друг с другом.
— Я извиняюсь, — сказал я им. — Если вам тоже в сторону улицы Куйбышева, то можем поймать такси вместе. Половину вы, половину я: дешевле будет.
— Да, конечно, — сказала девушка, а ее спутник недовольно на меня посмотрел. Может быть, вовсе не недовольно, просто он был сильно пьяный. А она нет. Еще я заметил, что под ее белой майкой нет лифчика.
Подъехала машина, и мы сели втроем на заднее сиденье, потому что спереди сидела какая-то тетка.
Когда проехали полдороги — они все это время молчали, я тоже — я сказал:
— У меня есть предложение. Если вы не слишком торопитесь, можно пойти ко мне, выпить водки. Я живу один, и мне скучно.
— Да, можно, конечно, — сказала она.
Он никак не возразил.
— Как вас зовут? — спросил я.
— Меня Наташа, а это Вова.
— А я Сергей.
— Где ты работаешь? — спросила она, когда мы уже вошли в подъезд.
— В фирме.
— А что ты там делаешь?
— Ну, всякую работу. А ты?
— Я учусь. В училище. На секретаря.
— А ты?
— Работаю. На хлебозаводе. Грузчиком.
Чувака, похоже, вдохновила возможность вы пить водки, и он выглядел не таким мрачным. В квартире я достал из холодильника бутылку водки, хлеб и лук — яичницу жарить было лень, а больше ничего не было.
