могуществом знати. (5) Сам я, во всяком случае, свободой, завещанной мне моим отцом, воспользуюсь. Будет ли это тщетно или принесет пользу, зависит от вас, квириты! (6) Впрочем, не склоняю вас к тому, к чему вас часто склоняли ваши предки, - к вооруженному выступлению против беззаконий. Ни в применении силы, ни в сецессии103 нужды нет. Их собственный образ жизни погубит их. (7) После убийства Тиберия Гракха, стремившегося, по их словам, к царской власти104, против римского народа были начаты судебные преследования; после убийства Гая Гракха и Марка Фульвия105 многие люди из вашего сословия тоже были казнены в тюрьме, и всем этим бедствиям положил конец не закон, а их произвол106. (8) Но допустим, что возвращение народу его прав означало стремление к царской власти и все то, за что невозможно покарать без кровопролития, было совершенно законно. (9) В прежние годы вы молча негодовали, глядя, как государственная казна опустошается, как цари и свободные народы платят дань нескольким знатным людям107, как одним и тем же людям достались и высшая слава, и огромные богатства. Но им мало было безнаказанно совершать такие преступления. И в конце концов законы, величие ваше, все божеские и человеческие установления были отданы на милость врагов. (10) И те, кто совершил это, не чувствуют ни стыда, ни раскаяния; нет, они у вас на глазах шествуют во всем своем блеске108, хвалясь своими жречествами и консулатами, кое-кто и своими триумфами, словно все это свидетельство оказанного им почета, а не их добыча109. (11) Рабы, купленные за деньги, не переносят несправедливой власти своих господ110. А вы, квириты, рожденные повелевать? Станете ли вы равнодушно терпеть рабство? (12) Но кто такие они - те, кто захватил власть в государстве? Злодеи, чьи руки в крови111, люди неимоверной алчности, зловреднейшие и в то же время надменнейшие, которым данное ими слово, приличие, сознание долга, вообще честное и бесчестное - все служит для стяжания. (13) Одни из них видят для себя защиту в том, что убили плебейских трибунов, другие - в том, что возбудили противозаконные судебные дела, большинство - в том, что учинили резню среди вас. (14) Поэтому чем хуже поступил тот или иной человек, тем в большей он безопасности. Страх, какой они должны были бы испытывать за свои преступления, они внушили вам благодаря вашей трусости; всех их он и объединил, заставив одного и того же желать, одно и то же ненавидеть, одного и того же страшиться. (15) Но между честными людьми это дружба, между дурными - преступное сообщество. (16) И заботься вы о свободе в той же мере, в какой они загорелись стремлением к господству, государство, конечно, не подвергалось бы разорению, как это происходит теперь, и ваши милости112 распространялись бы на наилучших, а не на наглейших людей. (17) Предки ваши ради получения прав и утверждения своего величия путем сецессии с оружием в руках дважды занимали Авентин113. А вы? Неужели вы, чтобы защитить полученную от них свободу, не приложите всех сил - и тем решительнее, что утратить достигнутое - позор больший, чем вообще ничего не достигнуть? (18) Мне скажут: 'Что же ты предлагаешь? Карать тех, кто предал государство врагу?'114 - Но не оружием и не насилием, ибо вас, поступивших так, это было бы еще менее достойно, чем их, которые бы этому подверглись, а судебными преследованиями и на основании показаний самого Югурты. (19) Если он действительно готов сдаться, то, конечно, подчинится вашим приказам; если же он ими пренебрежет, то вы, очевидно, узнаете цену этому миру, вернее, сдаче, благодаря которой совершивший преступления Югурта останется безнаказанным, несколько могущественных людей получат величайшие богатства, государство же понесет ущерб и будет опозорено. (20) Разве только вы все еще не сыты их господством и вам больше по душе прежние времена, когда царства, провинции, законы, право, суд, война и мир - словом, все дела божеские и человеческие находились в руках немногих, а вы, римский народ, непобедимый для врагов, повелитель всех племен, были довольны и тем, что оставались живы; что же касается рабского состояния, то кто из вас осмеливался ему противиться?115 (21) И хотя сам я признаю величайшим позором для мужчины покорно сносить противозакония, не карая за него, все-таки, если бы вы простили преступнейших людей, поскольку они граждане, я примирился бы с этим, если бы мягкосердечие это не грозило вам гибелью. (22) Ибо им при всей их беззастенчивости мало будет своего безнаказанного злодеяния, если в будущем их не лишат свободы действий, и у вас навек сохранится беспокойство, когда вы поймете, что вам придется либо быть рабами, либо отстаивать свободу оружием. (23) И право, какая может быть надежда на их честное слово или на согласие с ними? Они хотят властвовать, вы - быть свободными; они - совершать противозаконные действия, вы - их пресекать; наконец, с союзниками нашими они обращаются как с врагами, с врагами - как с союзниками116. (24) Возможны ли при столь противоположных намерениях мир и дружба (25) Поэтому настоятельно советую вам не оставлять столь тяжкого преступления безнаказанным. Речь идет не о хищениях из государственной казны и не о насильственном изъятии денег у союзников; хотя это и тяжкие преступления, однако, поскольку к ним привыкли, им уже не придают значения; заклятому врагу выдан авторитет сената, выдана ваша держава117 в Риме и на войне торгуют интересами государства. (26) Если это не будет расследовано, если виновные не понесут кары, то что останется нам, как не жить, покоряясь тем, кто все это совершил? Ведь безнаказанно делать все что угодно - это и значит быть царем118. (27) И я не убеждаю вас, квириты, видеть в своих согражданах скорее преступников, чем честных людей; но, прощая дурных, не губите честных119. (28) К тому же в делах государства забыть о благодеянии гораздо лучше, чем о злодеянии; честный человек, если его благодеяниями пренебрегут, становится лишь менее склонен к ним, дурной же делается подлее. (29) Вообще, если бы не нарушалась справедливость, мы бы редко нуждались в помощи трибуна'.
32. (1) Часто ведя подобные речи, Меммий убедил народ отправить к Югурте Луция Кассия120, бывшего тогда претором, чтобы он, от имени государства поручившись царю за его неприкосновенность, привез его в Рим, дабы легче на основании его показаний было раскрыть преступления Скавра и его соучастников, которых Меммий обвинял во взяточничестве. (2) Пока это происходило в Риме, военачальники, которых Бестия оставил в Нумидии, совершили по примеру своего командующего множество преступлений, притом позорнейших: (3) одни, соблазненные золотом, отдали Югурте слонов, другие продали ему перебежчиков, третьи собирали добычу среди усмиренного населения; (4) так сильна была алчность, охватившая их подобно недугу. (5) И вот, когда Гай Меммий добился принятия своего предложения121, чем привел к ужас всю знать, претор Кассий выезжает к Югурте и убеждает его, испытывавшего страх и неуверенность в себе, поскольку он сознавал свою вину, что раз он уже сдался римскому народу, то лучше испытать на себе его сострадание, нежели силу. Кроме того, как частное лицо Кассий от себя лично обещает неприкосновенность, чему царь придает не меньшее значение, чем ручательству от имени государства. Таково было в те времена доброе имя Кассия.
33. (1) И вот Югурта совсем не по-царски, в самой жалкой одежде122, прибыл с Кассием в Рим (2) и, обладая большой душевной силой, поддержанный теми, чье могущество, а вернее, злодейство помогло ему ранее совершить все описанное нами выше, за немалые деньги склонил на свою сторону плебейского трибуна Гая Бебия, чтобы тот, бессовестный по натуре, ограждал его от правого и неправого суда. (3) Все же Гай Меммий, созвав сходку (хотя народ враждебно относился к царю и одни требовали, чтобы его отвели в тюрьму, другие - чтобы его, если он не назовет своих соучастников в преступлении, по обычаю предков казнили как врага)123 и больше заботясь о своем авторитете, чем давая волю гневу, успокаивал страсти, смягчал раздражение и, наконец, подтвердил, что, насколько это зависит от него, слово, данное от имени государства, будет нерушимо. (4) Затем, когда наступила тишина, он, представив Югурту собравшимся124, произносит речь, напоминает о его преступлениях в Риме и Нумидии, говорит о его злодеяниях по отношению к отцу и братьям: римский народ, хотя и знает, с чьей помощью и при чьем пособничестве он их совершил, все-таки хочет получить явные доказательства именно от него; если Югурта откроет правду, он может вполне рассчитывать на честное слово и милосердие римского народа, если же будет молчать, то сообщников своих не спасет, но погубит себя и его надежды рухнут.
34. (1) Когда Меммий закончил речь и предложил Югурте отвечать, плебейский трибун Гай Бебий, который, как мы уже говорили, был подкуплен, велел царю молчать125, и, хотя присутствовавшая на сходке толпа, крайне раздраженная, угрожала ему криками, взглядами, напором и иными проявлениями гнева, все-таки победило бесстыдство. (2) Так народ и ушел со сходки осмеянным; Югурта, Бестия и другие, которых беспокоило это судебное расследование, приободрились.
35. (1) В Риме жил тогда нумидиец по имени Массива, сын Гулуссы, внук Масиниссы; как противник Югурты еще во времена раздоров между царями126, он после падения Цирты и убийства Адгербала бежал из отечества. (2) Спурий Альбин, вместе с Квинтом Минуцием Руфом бывший консулом на следующий год после Бестии127, посоветовал ему - так как он потомок Масиниссы, а Югурту за его преступления ненавидит и опасается - требовать, чтобы сенат предоставил ему царскую власть над Нумидией. (3) Консул, жаждавший войны, предпочитал все привести в движение, а не оставлять в покое. Ему в качестве
