Поцелуи Курта спускались все ниже, и она страстно выгибалась ему навстречу. Вот он коснулся губами соска, просвечивающего сквозь полупрозрачную ткань, – и по пронзительному вскрику Лорелеи понял, что она готова. Настало время вознести ее на небеса и не отпускать, пока она не взмолится о пощаде.
Но Лорелея уже молила его о милости. Не словами – о нет! – стонами и вздохами, и бесстыдно чувственными извивами податливого тела. Курт пылал, как в огне. Возбуждение его было так велико, что причиняло боль. И все же он ждал. Ждал, когда она скажет, что хочет его, что жаждет его близости, что все эти годы помнила о нем, как и он о ней.
Но разве она уже не признается в этом – каждым движением, каждым вздохом, каждым поцелуем?
– О Курт!
Слыхано ли, чтобы это имя, короткое, резкое и мужественное, так нежно звучало в устах женщины? Словно она произносит его не губами, а сердцем… Гроза миновала, молодой месяц заглядывал в окно, и в его призрачном свете Курт прочел на прекрасном лице Лорелеи то, что наполнило его ни с чем не сравнимой радостью.
– Лорелея! Моя колдунья!
Прижав ее к себе, он перекатился на спину – и вздрогнул от резкой боли в руке. Он сдавленно зашипел сквозь зубы, и Лорелея отпрянула.
– Что? О, Курт, твоя рука! Прости, я не подумала…
Он поймал ее руку и поднес к губам.
– Не уходи.
– Но твоя рука…
– С ней все в порядке.
– Неправда. Тебе больно!
Он поцеловал ее ладонь, слегка прикусив нежный бугорок у основания большого пальца.
– Нет. Но станет больно, если ты уйдешь.
Курт не кривил душой: рука еще ныла, но рядом с Лорелеей он готов был перенести любую боль.
Запустив пальцы в льняную копну ее волос, он осторожно развернул ее лицом к себе и припал к ее губам. Goti, какая же она сладкая!
– Лорелея, – хрипло прошептал он, – я хочу тебя увидеть. Но раздеть тебя одной рукой не смогу. Сделай это, моя колдунья. Сними рубашку – для меня.
О, как она жаждала ощутить на своем теле сильные мужские руки! Быть может, сказывались пять лет воздержания – ведь после Курта у нее никого не было. А теперь он снова стал ее возлюбленным.
И мужем.
Эта мысль поразила ее до глубины души. Выходит, сегодня – ее запоздалая брачная ночь!
– Разденься, Лорелея.
Сердце ее отчаянно забилось. Она изменилась за пять лет – чуть пополнела, красота ее стала более зрелой и женственной. Что, если Курт будет разочарован?
– Mein Lilebling! – Он нежно провел рукой по ее спине. – Позволь мне тебя увидеть.
Нервно облизнув губы, Лорелея встала на колени и медленно стянула рубашку через голову. Тело ее в лунном свете отливало цветом слоновой кости.
Курт молча смотрел на нее – смотрел так, словно хотел поглотить взглядом каждую клеточку ее тела.
– Я… я уже не такая, как пять лет назад, – неуверенно проговорила она.
Так оно и было. Время и рождение ребенка превратили хрупкую юную красавицу в цветущую женщину. На мгновение Курт ощутил острый укол боли, не имеющей ничего общего с болью в сломанной руке. Если бы… ах, если бы ему было дано стать отцом ее ребенка…
Лорелея прикрыла грудь руками, словно защищаясь.
– Может быть… может быть, не стоило?
– Еще как стоило! – улыбнулся Курт. – Ты стала еще прекраснее, чем прежде. Так прекрасна, что у меня дух захватывает. – Он ласково отвел ее руки от груди. – Я жалею лишь об одном – что все эти годы мы провели в разлуке.
– Я тоже жалею, – со слезами на глазах прошептала Лорелея.
Он осторожно коснулся набухшего соска.
– Но теперь мы вместе. Это все, что имеет значение.
Курт провел пальцем по соску, и Лорелея издала тихий стон.
– Mein Liebling, какая же у тебя прекрасная грудь! – Рука его скользнула в ложбинку меж белоснежных холмов, спустилась ниже – вдоль живота – и еще ниже…
Лорелея молча прикрыла глаза.
– Пожалуйста, – прошептала она, – пожалуйста!
– Чего ты хочешь? Скажи.
– Войди в меня, Курт. Возьми меня. Я так хочу тебя, так хочу…
Кровь закипела у него в жилах. Одним движением он сбросил пижамные штаны…
– О, Курт! Мой муж!
Не отрывая глаз от его лица, Лорелея легла на него сверху и помогла найти дорогу… Восторженный возглас женщины слился с хриплым стоном мужчины.
Наконец-то! Курт, ее возлюбленный, ее муж, человек, которого она любит всеми силами души и тела, – он стал с ней единым целым. Глаза его потемнели от страсти, сильная рука нежно гладит ее бедра, дыхание учащается от ее движений.
И Лорелея начала любовную скачку. Сперва медленно, затем все быстрее и быстрее, забыв о робости и стыде. Поверх барьеров любовь несла ее в рай, о существовании которого она прежде и не подозревала.
Курт ощутил приближение развязки, но усилием воли заставил себя помедлить. Ему хотелось увидеть экстаз Лорелеи. И долго ждать не пришлось. Вот она, громко выкрикнув его имя, забилась на нем в сладостных судорогах. А в следующий миг он, притянув ее к себе, перекатился на нее и отдал ей вместе с семенем всю свою страсть, всю душу, все мечты.
В этот миг она достигла второго пика наслаждения. Стоны их слились в единый хор, славящий любовь. Прижавшись губами к ее щеке, Курт ощутил соленую влагу слез, но не знал, ее это слезы или его собственные.
– О Курт! – простонала она. – Не оставляй меня! Никогда не оставляй меня, любимый!
И он тихо поклялся:
– Я никогда тебя не оставлю.
В этот миг блаженной опустошенности Курт наконец понял, почему женился на Лорелее. Расчеты и сделки здесь ни при чем все проще.
Он ее любит.
Лениво текло время. Минуты, часы – не все ли равно?
Лорелея вздохнула и погладила мужа по спине. Кожа под ее ладонью была гладкой и шелковистой, под ней угадывались крепкие, развитые мускулы.
– Тебе понравилось, милая? – промурлыкал он.
– Очень, – улыбнулась она.
Курт улыбнулся в ответ и, обняв ее, перекатился на бок.
– Да уж вижу, – удовлетворенно заметил он и легко поцеловал ее в губы. – Кажется, тебе эта поза по душе.
– А тебе? – порозовев, поинтересовалась Лорелея.
– Ну как тебе сказать… – задумчиво протянул он.
– О, прости! Я никогда…
– Лорелея, милая! Да я же просто тебя дразню! Это было невероятно. Надеюсь, ты не откажешься повторить этот номер на бис – раз этак двести или триста?
– Ах вот как! Ну тогда…
Курт снова поцеловал ее и, откинувшись на подушку, привлек ее голову к своей груди.
– Ах, Лорелея, каким же дурнем я был тогда, пять лет назад!
