К о н д р а т ь е в. Есть. Ухожу.
К а т я. Подождите. Слушайте. Я хочу, чтобы вы мне сказали правду. Я взрослая женщина, и играть со мной в прятки нелепо. Виктор погиб?
К о н д р а т ь е в. Ну вот, опять все сначала. Я вам, Катерина Ивановна, докладывал, какое положение. Больше я ничего не знаю.
К а т я. Ну, повторите.
К о н д р а т ь е в. Да тут повторяй не повторяй - все одно и то же. Успешно форсировал залив, вышел в Балтику. Есть данные о крупном боевом успехе, для этого типа лодок неслыханном. Торпед у него больше нет, так что он вот-вот должен вернуться.
К а т я. Как вы это все равнодушно говорите!
К о н д р а т ь е в. Знаете что, уважаемая Катерина Ивановна! Легче на поворотах. Вы меня своей дружбой не удостоили, разрешите и мне вам не докладывать, что у меня в душе делается. У вас, быть может, с Виктором высокая любовь, недоступная моему пониманию, я все это очень уважаю, но, между прочим, знаете вы его без году неделю, надолго ли вас хватит неизвестно, а я с Витькой, хорошо ли, худо ли, пять лет дружу. Вместе воевали и мокли, и сохли, и тонули, и я нашей мужской дружбы ниже ваших замечательных чувств не поставлю. 'Равнодушно'! А что мне делать прикажете? Плакать? Не обучен. Да я за Витьку с радостью бы голову отдал, чтобы он только здравствовал. И не потому только, что он друг, а потому, что он талант, умница, гордость наша. Кто я такой по сравнению с ним? Серый человек, самый обыкновенный, каких на сто - сто двадцать. Корабль водить могу, стрелять умею, хлеб свой не даром ем. Точка. Ну может, дослужусь опять до комдива, если цел останусь. А Виктор - это надежда наша, может быть, адмирал будущий. 'Равнодушно'!.. А! Что с вами говорить...
К а т я. Извините меня, Борис Петрович. Я нехороша сказала. Мне очень тяжело, и я становлюсь несправедливой.
К о н д р а т ь е в. Вы меня извините...
К а т я. Вы сейчас сказали: дослужусь до комдива. Разве вы не комдив?
К о н д р а т ь е в. Никак нет. Сняли.
К а т я. За что?
К о н д р а т ь е в. Да если формально подходить, то и не снимали даже. Все чинно, благородно - перевели на большую лодку. Лодка у меня - красотка: огромная, новенькая, последнее слово техники. Ну, а по существу... так я знаю, за что.
К а т я. За что же?
К о н д р а т ь е в. За трусость.
К а т я. Вас?
К о н д р а т ь е в. Смешно? Это только на первый взгляд. Видите, какой камуфлет может с человеком произойти. В море ничего не боялся, а на берегу сплоховал. Сначала занесся выше меры, а потом испугался. Ну, а раз испугался - точка. Потерял себя. Значит, чего-то не хватает.
К а т я. Вы не обидитесь, если я вам скажу?
К о н д р а т ь е в. Да я сам знаю чего. Кругозора. Вам легко говорить. Вы все-таки, извините меня, у судьбы любимая дочка. Отец у вас выдающийся старик, жили вы среди картин, чуть подросли - пожалуйте в консерваторию. А у меня отец был зверь. Мать забил до смерти, да и меня бы пришиб, не догадайся я из дому сбежать. На флот я пришел не из кадетского корпуса, а с завода. Подготовочка так себе, а требования большие. Теперь не парусный флот, техника шагает. Ну, и крутишься, как бес перед заутреней, по неделям на берег не сходишь, людей не видишь. Морская служба трудная, а нашему поколению подводников еще и вдвойне досталось. Нас пекли да приговаривали: 'Жми, братцы, на специальность, давай боевую подготовку - война на носу!' И хорошо, что так. Видите - воюем. И неплохо. А ведь когда я на флот пришел, ничего у нас не было. Голые. Ни лодок, ни кадров, ни тактики. Все - сами. Теперь-то мы - сила. Нас немец боится. Вот погодите, Катерина Ивановна, отвоюем, полегче станет - приходите тогда к нам в офицерское собрание. Я к тому времени обучусь манерам и танцам, и разрешите тогда вас на тур вальса. И заодно поговорим. (Смотрит на часы.) А сейчас, прошу извинить, - мне пора.
К а т я. Подождите минутку, Борис Петрович! Скажите, вы верите, что Виктор вернется?
К о н д р а т ь е в. Верю. А главное - хочу. И чем больше хочу, тем больше верю. Без веры воевать нельзя. Кто верит - выиграет. А кто отчаялся тот уже, считайте, проиграл. Такие-то дела.
К а т я. Вернется?
К о н д р а т ь е в. Обязательно. И с большой победой... Ну и мы постараемся не отстать.
К а т я. Скоро в поход?
К о н д р а т ь е в. Совсем скоро.
К а т я. Когда? Или это нельзя говорить?
К о н д р а т ь е в. Не полагается. Скоро, чего вам еще!
К а т я (внимательно оглядывает Кондратьева, висящую через плечо сумку.) Куда вы шли?
К о н д р а т ь е в. На лодку. Затеял сегодня маленькое учение. Задачку будем сдавать.
К а т я. Мы уезжаем в Ленинград завтра утром. Я вас еще увижу?
К о н д р а т ь е в. Да нет, навряд ли. Может, отойдем от стенки, будем тут на рейде крутиться. Так что давайте уж попрощаемся. До свидания, Катерина Ивановна, не поминайте лихом.
К а т я. Конечно, вы сейчас мне говорите неправду. Не возражайте - я не в претензии. Но как же я сразу не догадалась? Даже в голову не пришло. Вы так спокойно...
К о н д р а т ь е в. А что же мне беспокоиться? Рано. Вот выйду за маяк, тогда буду беспокоиться.
К а т я. Хотите идти в море?
К о н д р а т ь е в. Хочу. Плавать - это по мне. Моя стихия. Одно меня гложет: нет у меня такого человека на берегу, который бы меня ждал, вот как вы Виктора. Чтобы выйти ночью на мостик, курнуть вот этак (показывает, как курят на мостике) и знать, что вот сейчас и она обо мне думает. Вот как в песне поется... (Насвистывает.)
К а т я. У вас нет жены?
К о н д р а т ь е в. Нету. Холостяк. Настоящая любовь, какая бывает раз в жизни, меня еще не посетила: видит, что занят товарищ, ну и проходит мимо. Вот Виктору - счастье. Даже зависть берет. Нехорошее это чувство зависть, темное. А я Витьке не раз завидовал. Дружба дружбой, а вдруг какой-то бес взыграет, ну и прижмешь его: знай, мол, свое место. Вот теперь признался легче стало. До свидания, Катерина Ивановна. Вспоминайте иногда.
К а т я. Я буду вас вспоминать каждый день. И буду ждать вашего возвращения. Вы теперь для меня, как брат - Виктора или мой - это все равно. Дайте я вас поцелую на прощанье. (Обнимает его и целует.) Желаю вам удачи.
К о н д р а т ь е в. Знаете что? Напойте мне еще разок эту вашу песню. Запомнить хочу. (Напевает.)
Где бы ты ни был, моряк, в этот час...
К а т я. Нет, не так. Полтона выше. (Напевает.)
К о н д р а т ь е в. Опять не слава богу! Есть, полтопа выше. (Целует руку.) Желаю вам скорее увидеть Виктора целым и невредимым. До свидания, сестричка. (Спускается с лестницы напевая.)
Где бы ты ни был, моряк, в этот час...
К а т я (с веранды ему вторит, затем всплескивает руками и кричит). Борис Петрович! Не так (Напевает.)
К о н д р а т ь е в (из темноты). Знаю, что не так. Что же делать? Медведь на ухо наступил.
Слышен его смех и удаляющиеся шаги.
Завывает сирена.
Картина восьмая
Белая ночь. Штиль. Мостик подводной лодки. Лодка
неподвижна и слегка накренена. Берегов не видно. Море
на горизонте сливается с небом. На мостике
Горбунов. Он загорел и исхудал, в остальном
неизменен. Вахтенный командир Туровцев, боцман
Халецкий и Соловцов просматривают горизонт. Граница,
перевязанный бинтами, наблюдает за воздухом. Люди
неподвижны. Все глаза устремлены вдаль.
С о л о в ц о в (встрепенулся). Правый борт, курсовой десять - огонь.
