все, от рваных кальсон до вагонов радиоэлектроники, после грабежей центральных складок Кабула. Вот и произошло несчастье, один из шоферов заснул за баранкой, врезался боком в стенку тоннеля и его машину боком отшвырнуло, под колеса, ехавшего попятам «Урала». Сзади этой пробки прибывали и прибывали машины и никто не догадался дать команду выключить двигатели. Так и стояли, пока люди не стали падать в обморок… Даже после этого, половина машин двигатели не отключила…
— Там нет вентиляции?
— А при строительстве этого туннеля вентиляцию не предусматривали. Считали, есть вход в гору, через тридцать километров выход, должна быть естественная циркуляция воздуха… О…, смотри, сам боров идет сюда, не тебя ли он ищет.
К нам подошел полковник Макрецов.
— Можно вас, старший лейтенант? — Мы отходим в сторону. — Доложите, как обстановка?
— Двадцать два человека мертвы, около двухсот отравлены газом.
— Понятно. Теперь слушайте внимательно. Через восемь часов сюда прибудет арьергард, прикрывающий нас по дороге на Кабул. Ему надо освободить дорогу. Там за туннелем наша земля и будет осуществлена торжественная встреча последних войск из Афганистана. За ней пойдут колонны застрявшие здесь. Командующий решил, чтобы не омрачать настроение граждан нашей страны, всех мертвых и тяжело раненых, также задохнувшихся вывезти в следующую ночь…
— Но их же всех вырежут маджохеды. Основные же боевые части уйдут завтра…
— Вот чтобы этого не было, соберите своих солдат и офицеров, всю свою технику и оседлайте вот этот перекресток, — полковник достанет карту и показывает злополучную дорогу, на которой я встретился с нашими. — Создайте здесь заслон.
Нас всех перебьют, — мелькнула мысль, — опять не повезло.
— Для вашего усиления, к себе присоедините отступающий пост с южного направления.
— У меня нет снарядов к пушкам и патронов.
— Вам все выдадут. Вон у крайней машины майор Селезнев, — Он кивает на толстенькую фигуру военного, лопающего большую банку консервированной каши с мясом, — обратитесь к нему, он все достанет. Машин со снаряжением и боеприпасами у него полно, так что будете обеспечены под завязку.
— Разрешите сейчас моих людей вывести от сюда, — я киваю на площадку заваленную мертвыми и отравленными людьми, — надо им дать отдохнуть.
— Выводите.
— А как же эти…, - киваю на лежащих.
— Сейчас организуем пустые машины и положим их туда. Когда вы утром следующего дня приедете сюда, пропустите всех перед собой в туннель.
— Как же они здесь сначала на жаре, потом ночью в холоде, без квалифицированной пом…
— Это не ваше дело, старший лейтенант. Вам приказано выйти последним, выходите. После вас не должно быть ни одной машины.
— Разрешите идти.
— Идите.
Стало почти темно. Офицеры уныло стоят передо мной.
— Собрать все машины, всех солдат, мы едем обратно на перекресток дорог, будем там прикрывать отступающие части.
— Что они там, сдурели? — возмущается лейтенант Хворостов. — Опять мы. Мало нам 37 поста, так и здесь, как штрафников опять каждую гнилую дыру заталкивают.
— А где полки прикрытия? — спросил Петров.
— Они парадным шагом сегодня утром пройдут перед трибунами, там за хребтом. Показуха, мать ее…, а мы за это своими жизнями отдувайся.
— Показушники, хреновы, — тоже ругается Костров. — Им наплевать, что здесь столпилось столько людей и техники, больных и раненых, которым срочно нужна помощь… Ишь, что придумали, перед телеками повертеться, показать, какие мы лихие…
И тут наш замполит вывернул такой мат, длинной в полторы минуты, что у меня даже кожу защипало под бинтами.
— И это говорит замполит, — хмыкаю я.
— И говорю. Ради вшивой политики, им угробить несколько тысяч человек, что скопилось здесь, раз плюнуть. Вся эта война, я признаюсь вам честно, пахнет говном, и за этот запах, мы должны погибать.
Мы все разинув рот смотрим на разбушевавшегося старлея.
— Хватит, — останавливаю я его, — вон там несколько машин, видишь охрана при них… Подтащи туда танк и машину, пусть получат снаряды, там же нас всех заправят горючим, тушенкой, водой и выдадут патроны. Тыловики уже получили приказ. Иди, действуй.
Замполит, как пьяный уходит в темноту.
— А вам, ребята, — говорю остальным, — собрать всех людей. Через два часа выезжаем.
На броне сидят темные фигуры. Я фонариком освещаю лица.
— Джафаров, все на месте?
— Так точно.
— А это кто? Ковалева? Вы что здесь делаете? Вам приказано принимать пострадавших здесь…
— Плевала я на эти приказы. Там врачей и санитаров уже полным полно. Без меня справятся.
— Слезайте. Оставайтесь здесь.
— Товарищ старший лейтенант, я приписана к этой части и для того чтобы меня отсюда сняли, нужен… танк…
— Правильно, — раздается голос Коцюбинского, — будьте танком, товарищ старший лейтенант.
Все засмеялись.
— Разговорчики. Черт с вами, поехали.
Колонна в темноте идет по шоссе в обратную сторону.
На перекрестке, звенят лопаты, слышно кряхтение и мат- пере мат. Солдаты роют укрытия, таскают камни в этой не родной противной земле. Наступает рассвет и вдруг задрожала земля. Все прервали работу. Сзади нас по шоссе с развернутыми знаменами проезжают боевые полки. Впереди, на БТР из люка торчит сам командующий, он небрежно взглянул на нас и проехал дальше.
— Это они должны стоять здесь, а не мы, — слышен голос сержанта.
— Прекратить треп, всем за работу, — это уже голос «свихнувшийся» Кострова.
Ко мне подходит капитан, командир поста, он явно не доволен тем, что попал в мое подчинение, да еще к младшему по званию.
— Товарищ старший лейтенант, на моем участке духи все прибывают и прибывают… Не боятся, сволочи.
— Как это?
— Подошли еще около двадцати бронетранспортеров, несколько пушек и много-много пехоты. Открыто ходят, галдят.
— Пойдем посмотрим.
Действительно, вид невероятный. Техники много, она стоит открыто и кучами, кругом жгут костры, вокруг них сидят духи, отдыхают или жуют. По лагерю бродят отдельные воины, дети и даже собаки.
— Может вдарить по ним, — предлагает капитан.
— Они в ответ с такой силой так вдарят, что сметут нас как щепку. Нам надо дождаться следующего утра, пропустить последние колонны, потом смываемся и мы.
— Смотрите, от них отделяется человек и машет белой тряпкой.
— Не стреляйте, пропустите и позовите мне переводчика.
Через двадцать минут ко мне подводят парня с редкой бороденкой в нелепой тюремной шапочке. Он заговорил и переводчик поспешно затараторил.
— Мне нужен Бекет.
— Это я.
— Мой хозяин, уважаемый Максур, прислал меня сказать вам, что если к утром не уберетесь, он
