- Мне нельзя, а им можно?
- Им можно. Если ты такой кретин, что позволишь, чтоб тебе пустили кровавую соплю.
Зрителей за решеткой было так же много. Две женщины у решетки, как всегда, открыв рот смотрели, как я скидываю куртку. Зеленые глаза одной сверкали и сверлили меня. Бой был 'чистым'. В этот раз мне достались, по очереди, пять спецназовцев, которых я быстро и красиво уложил на ковер. Женщины первого ряда вскрикивали от восторга, когда я чистыми приемами валил своих противников на пол.
А на следующий день вечером капитан опять повел меня на третий этаж. Он не уходил, пока я вымылся в ванной и сел на кровать.
- Возьми свою одежду - сказал он - и закрой телекамеры.
Я повиновался. Капитан вышел за дверь и ввел женщину с очень крутыми бедрами. По лицу ей можно было дать лет 35. Усталое, поношенное, но еще красивое лицо. Фигура полновата, из под юбки выглядывали толстоватые ноги. Капитан обратился к женщине: 'Ну, Фани, как договорились' - После этого вышел и запер двери с той стороны. Женщина постояла, разглядывая меня.
- Здравствуй. - и протянула мне руку.
- Здравствуйте. - ответил я.
- Меня звать Фаина, я здесь в части работаю. Я хотела встретится с вами. - и она затеребила правой рукой пальцы левой.
Я улыбнулся ей.
- Садитесь Фаина. Мне тоже хочется хоть с кем-нибудь поговорить. Знаете, в камере так скучно одному.
- Это ужасно, я знаю. Когда я остаюсь дома одна , то хоть на стенку лезь, до того одной тоскливо.
- А часто вы так остаетесь. Разве у вас нет детей?
- Дети есть, да они у бабки. А мужа вот нет, убили его. Говорят, погиб на посту.
- Садитесь, чего вы стоите. Угостить я вас ни чем не могу, но ваше присутствие для меня приятно.
- Правда? - она улыбнулась во все лицо и подсела к столу.
- Вы знаете, я ни одного вашего выступления не пропустила. Я за вас так переживала, так переживала, а когда вы голову косоглазого в решетку вогнали, то всю ночь проплакала, думала вас убьют. Но слава богу, все обошлось.
Я встал, подошел к ней. Она тоже поднялась и мы оказались друг против друга. Я положил руки ей на плечи и нежно поцеловал в губы.
- Господи, как хорошо. - прошептала она.
В эту ночь она отдалась мне до мельчайшей клеточки кожи. Фаина была веселой, жизнерадостной женщиной. Она призналась мне, что для того, чтобы попасть сюда, она подкупила капитана, что она видела в пультовой все сцены мои с Гердой, но это не оттолкнуло ее от меня, а наоборот- я ей так нравлюсь, что она готова ради этих встреч на все. Она рассказала мне о нравах среди верхушки лагеря и особенно несла жену капитана и его дочь. Из ее рассказа я узнал, что лагерем заправляет жена капитана. Она сводит пары бойцов, вмешивается во все дела лагеря , включая вопросы ликвидации кукол, а так же то, что она сексуально больна и трахнулась со всеми мужиками лагеря, включая кухонных рабочих. По словам Фаины, она меня отметила давно, а после моей встречи с Гердой, изорвала все простыни дома, так ей хотелось быть на ее месте. Дочь от мамаши не далеко ушла и доводит отца, добиваясь встречи со мной, правда, под видом частных бесед с интересным человеком.
Но еще больше, я удивился капитану, который предоставил мне дважды встречу с Фаиной. В последний раз произошло событие, сыгравшее большую роль в моей судьбе. Я уже говорил о том, что капитан требовал, чтобы я закрывал глазки телекамер прежде, чем Фаина войдет. Так вот, только мы с Фаиной после бурной любви, стали отдыхать, как вдруг, она заметила, что моя куртка сползла с глазка телекамеры.
- Боже мой. - воскликнула она- Да они же нас видят. Они все видели.
Она бросилась натягивать на себя одеяло. Я вскочил и опять накинул куртку на телекамеру.
- Они, - всхлипывала Фаина под одеялом- теперь меня затравят, особенно, эта баба.
- Фаина, - начал успокаивать я ее- все будет в порядке. Я скажу капитану. Он все уладит.
- Ты ее не знаешь. Она всех здесь сожрет и капитана твоего.
Вдруг в дверях заскрежетал ключ и в комнату ворвалась та самая женщина с зелеными глазами, что сидела на каждом бое у решетки, в первом ряду.
- Ах ты, сука. - рванулась она к одеялу- Иди сюда, паршивка. - и она выволокла Фаину за волосы- Марш отсюда, потаскуха поганая.
Она схватила ее одежду и, подтащив Фаину к дверям, выкинула ее за дверь вместе с одеждой.
- А ты, кобель, - с яростью повернулась она ко мне - хочешь, чтоб я тебя быстро сгноила здесь.
Я стоял перед ней голый, но какой- то звоночек переливался в голове: 'дверь на ключ не закрыта, дверь на ключ не закрыта, дверь на...' Я подумал, сейчас или некогда: появился шанс удрать, может повезет. Я схватил объятую яростью женщину своими руками, рванул на ней платье и швырнул на кровать. Она пискнула, ее руки схватились за края рваной одежды. Но я дал ей пощечину. Она откинулась на подушку, и я дорвал то, что было на ней. Два часа я делал с ней все, что хотел. Она вскрикивала, стонала и потом затихла, вцепившись руками в матрац. Когда я отвалился рядом, она открыла глаза и захрипела: 'Что ты со мной сделал гаденыш. Правда, так хорошо мне еще не было. Как я устала.' и опять закрыла глаза.
Полчаса мы лежали неподвижно. Женщина сопела носом, и я чувствовал, что она спит, как убитая. Я тихо слез с кровати. Собрал остатки ее одежды и аккуратно поменял ее на свою, которая висела на окулярах телекамер. Тихо одевшись, я прошел в ванну и, схватив пальцами кольцо, висящее у меня в ухе, рванул... Хлынула кровь. Кольцо я бросил в унитаз, потом промыл ухо, вернулся в комнату и, взяв женский чулок, привязал ухо к голове. Дверь действительно не была заперта, и я вышел в коридор. Ключ был в замочной скважине, и я постарался тихо сделать два оборота. Казарма имела Т- образную форму. Я находился в аппендиксе коридора. Было где- то около трех часов ночи. Коридоры были темные, и я прошел, почти не прячась, до центрального и свернул, не задумываясь, направо. Как я и предполагал, в конце коридора была лестница. Вот второй этаж. По запаху сразу определил, что это столовая. Спустился до первого этажа. Тихо открываю тяжелую дверь и оказываюсь во дворе. Напротив, метров двести, светилось КПП с воротами. Слева и справа от КПП, через каждые двести метров, светятся вышки. Я стоял на высоком, бетонном выступе, перед казармой, где первый этаж занимали склады. Вдоль выступа стояли грузовые машины. Я долго выбирал машину, на которой, как я надеялся, можно отсюда удрать, и, наконец, подкрался к хлебному фургону. Двери фургона были закрыты, но дверь кабины открылись без шума.
Я влез в кабину и открыл 'бардачок'. И здесь подстерегла меня удача. Я нащупал самодельный, сделанный из нержавеющей трубки, ключ к дверцам фургона. Я вылез из кабины и, открыл правую боковую дверцу фургона. Потом опять возвратился в кабину и положил ключ на место, в 'бардачок'. Осторожно вытащив восемь деревянных лотков из фургона, я запихиваю их под щель бетонного выступа. Залезаю в черный квадрат пустоты фургона и прижимаю обе дверцы до щелчка. Было жутко темно и невидимые железные стойки и ящики неудобно врезались в мое тело. Я задремал, а проснулся от звуков голосов.
- Сержант, мать твою, давай быстрее.
Стукнула дверца машины , заныл стартер. Мотор застонал, все стойки заходили ходуном от вибрации. Машину качнуло, и я вцепился руками в выступающее повсюду железо. Мы подъехали к КПП, и я напрягся.
- Эй, салага, открывай. - раздался голос.
Мы проехали метров шесть и опять встали. Сзади машины заскрипели ворота.
- Ну, долго ты там будешь? - опять раздался голос- Сволочь, если я хоть на минуту опоздаю, я тебе яйца точно отрежу.
Впереди тоже заскрипели ворота, и машина тронулась вперед. Наверно, минут двадцать мы ехали по гравию и ,наконец, выползли на шоссе. Тряска уменьшилась, я нащупал пальцами боковые защелки дверей. Пришлось приложить немало усилий, прежде чем дверцы открылись. Свет ударил сквозь узкую щель. Утро только вступало в свои права. Напротив щели металась зелень хвойного густого леса. Я ждал своего часа, и вот он наступил. Машина замедлила ход и еле- еле стала переезжать рельсовый путь. Я приоткрыл дверь и выскочил из машины. Ноги были как деревянные от неудобного положения в машине, и мне казалось, что я не двигаюсь. Я перекатился через канаву, и оказался в лесу. Теперь ищите, на этот раз, я больше не дамся.
