боролся за меня в сделке, тоже одобрительно чмокает губами. - Десять тысяч - раз, десять тысяч - два, десять тысяч - три. Продано. Топай к хозяину Селиванов. Я отрываюсь с места и иду к старику. - Встаньте за моей спиной, молодой человек, - хрипит он. Торги продолжаются. Вскоре шеренга заключенных редеет, последних двух не купили,
насытились, на этом все закончилось. Господа разбирают своих 'рабов' и выводят в
коридор. - Иди за мной, - приказывает старик. Здесь другая жизнь. Я иду по коридорам, по которым шляются фигуры мужчин и женщин, двери камер без окошек, они глухие из дерева, часть их открыта. Редко мелькнет форма надзирателя. У одной из таких прочных дверей старик останавливается и стучит. - Можно войти. Мы входим сначала в прихожую, где уместились три двери, а затем в уютно прибранную комнату. Толстые железные прутья переплели окно. Хорошая деревянная кровать покрыта ярким покрывалом. В углу тумбочка с телевизором и видаком. У свободной стены стол, покрытый скатертью, и три стула. На одном сидит та самая молодая девушка и гневно смотрит на нас. - Что вам надо, Дмитрий Иванович? - Я пришел, чтобы извинится перед вами. - С чего бы это вдруг? - Вы бы не выиграли. Катерина Андреевна своего все равно бы добилась. Только со мной она не могла потягаться, поэтому сразу прекратила торги. Прошу вас, в знак примирения принять от меня подарок, вот этого молодого человека, которого вы хотели купить. - Но... я не могу. Это значит, я вам буду все время обязана... - Пустяки. Время над нами не властно и все обязанности пропадают в некуда. Кроме
того, я так много хорошего должен вашему отцу, что считаю, этот подарок сущим пустячком. - Лучше бы помогли выкупить меня, это был бы самый лучший подарок. - Не все сразу. Я уверен, вы не досидите своего срока, уйдете гораздо раньше, но
имейте терпение. Купить судей или следователей сущий пустяк, но вот купить общественность гораздо труднее. Подождите, все утихнет, забудется, поменяется власть, кое-где изменится обстановка, тогда и приведем все механизмы в действие. - А вы то, сами, Дмитрий Иванович? Что же вы от сюда не бежите? - Не могу. Меня ведь почти расстреляли, за бешенные деньги удалось получить пожизненное заключение. Пока и здесь хорошо. Я и от сюда руковожу своими конторами и людьми. Придет время, может быть и выйду наружу... - Скажите, Дмитрий Иванович, зачем все меня толкают в койку Борису? Почему в мою
жизнь еще и вмешивается сходка? - Не хочешь, не надо. Борька не мог тебя уломать, вот и решил, так сказать, надавить силой общественности. Но это еще не власть над тобой, я здесь власть и поэтому слушать будут меня. - Я поняла, Дмитрий Иванович. - Вот и умница. Бери, вот этого парня, делай с ним, что хочешь. Если хоть пальцем тронет тебя или скажет грубое слово, только скажи, он тут же испариться. - Спасибо. Старик уходит и женщина меня разглядывает. - Меня звать Галина Александровна, но это очень для тебя будет длинно, поэтому будешь обращаться ко мне просто, по- английски - мэм. Понял? - Да, мэм. - Прекрасно. В твои обязанности будут входить: убирать мою комнату, стирать мое белье и гладить его, приносить с кухни пищу и охранять меня от всяких Борь и другой швали. В нашем обществе всех называют нормальными именами, так как ты от туда.... Тебя как звать? - Сашей. - Сашей или Александром я тебя назвать не могу, всех зэков, обслуживающих нас, называют по кличке. Какая у тебя была кличка там, в тюрьме? - Смертник. - Смертник? Забавно. Мне нравиться. Там чего майор спотыкался на твоем деле. Это
правда, что ты насильник и убийца? - Так написано в моем деле. - Я тебя перевоспитаю. Ты будешь убивать только моих врагов. Есть еще вопросы? - Где я буду спать? - Для зэков, есть общие камеры. Это в коридоре, я тебе потом покажу. - Что мне сейчас делать? - Во первых, я тебя не могу видеть в этой идиотской форме. Мы сейчас вызовем мастера, пусть тебе сошьет костюм... Во вторых, пока мастер идет, вымой ванну и наполни ее теплой водой. Я хочу сегодня подготовится к вечеру. - Разве сегодня будет вечер, мэм. - У нас по субботам всегда вечера... Я и забыл, что сегодня суббота... Моя хозяйка сдергивает со стола выпирающую бугром салфетку, под ней телефон. Она набирает номер. - Машенька, привет... Видела, видела. Постой, сейчас скажу, закачаешься. Ко мне Димочка приходил и подарил того зэка, которого купил... за десять тысяч долларов. Он у меня в комнате... Да, да... Но я хочу его приодеть, пришли своего... этого мастера... Конечно нет... Хорошо... Я сейчас закажу... Приходи потом... Пока. Хозяйка набирает новый номер и долго ждет гудков. - Мама, это я... Все в порядке... Хочу тебя попросить сделать одно дело. Здесь я
приобрела слугу, мне его подарил Дмитрий Иванович, но нужно, чтобы он был не замухрышка, а нормально выглядел... Конечно, нужно утереть нос этой суке. Достань мне пожалуйста мужскую рубашку... э..., - она глядиит на меня критическим взглядом, - 45 размера и галстук... Это как хочешь... Да... да... Пока. Ты чего стоишь? - обрушивается моя хозяйка на меня, когда положила трубку на место. - Марш в ванну, вымой ее до блеска и наполни теплой водой. Ванна здесь же в прихожей. Пока я ее приводил в порядок, в дверь постучали. Не дожидаясь, пока я открою дверь, хозяйка пошла открывать сама. - Галочка, - слышен женский голос, - слава богу, что все обошлось. - Ты мастера привела? - Конечно, он за дверью. Эй ты, засранец, входи. Глухо стучит дверь. - А где твой...? - Моет ванну. Сейчас освободится и пусть его измерят. Проходи сюда. Я доканчиваю мытье и, включив теплую воду, вышел за дверь. Унылый худой парнишка
в джинсовых штанах и курточке стоял в прихожей. Я вошел в комнату. Моя хозяйка полулежала на кровати. У стола сидела та самая Мари Ивановна, которая первая торговала себе парня, она критически оглядывала меня. - Хороший мужик попался. Я бы с ним даже переспала. - Тебе своих охламонов не хватает? - Ой, уж этого добра сколько хочешь. Я здесь со многими встречалась. А в последнее время прилип этот слизняк, Колька - Ключ, все руки домогается, свадьбу
предлагает сыграть... - Ну и что? - Но я то знаю, выйдет он на свободу и все..., я уже не нужна. - Ты воды наполнил? - это уже вопрос хозяйки ко мне. - Наливается, мэм. - Прекрасно. Где там твой мастер? Эй... входи. Забитый парнишка входит в комнату. - Сними с него размеры, - палец Галины бродит по мне, - сошьешь хороший костюм. Машенька, с деньгами я с тобой рассчитаюсь. - Да уж ладно тебе. - Машенька, ты не уйдешь от сюда, пока я сполоснусь? Мне же еще надо одеваться к
вечеру, ты помоги потом. - Нет, нет, не уйду. - Очень хорошо, последи за этими... Хозяйка идет в ванну, Мария Ивановна поудобней усаживается и рассматривает нас, как скаковых лошадей. Парнишка измеряет мои параметры тела и заносит в книжечку. - Это правда, что тебе светила вышка? - вдруг задает мне вопрос она. - Да. - За что? - В деле занесено, как изнасилование и убийство. - Господи, неужто баб не мог найти. Без изнасилования, многие отдадутся, кто за деньги, кто за так. - Наверно не мог. Она встала подошла ко мне и стала руками щупать тело. - Худоват, но крепкий. Образованный небось? - Кончил институт. - А дети, жена? - Нет. - Ну и хорошо, переживать некому. Марина Ивановна возвращается на свой стул. Ее раб сделал замеры и теперь послушно ждет. - У тебя все? - спрашивает она его. - Да. - Тогда катись. Делай свое дело. Мы с ней остаемся вдвоем. - Честно говоря, я бы с тобой трахнулась, но Гальку мне не хочется заводить. - У вас что, можно здесь так свободно... - Конечно. Здесь спец зона. Старик купил всю охрану, все начальство, поэтому нам
и делают большие поблажки. Здесь 27 одиночных камер, как квартир, сидят только богатые люди, которые не могли отмазаться там в миру. Нас обслуживают около сорока заключенных, это и повара, слуги, портные, любовники наконец... - Сколько же здесь женщин? - 16. Это заслуга Старика, он сумел пробить здесь место для женщин. Из женских колоний перевели некоторых сюда, другие попали прямо с заседаний суда. - Можно вас спросить? А вас за что посадили? - Можно. Я не скрываю за что села. Для своего любовника подыскала мальчонкукиллера. Шлепнуть то он его шлепнул, но сам засыпался, меня, гад, и выдал. - Не смогли дать взятку? - Толку никакого. Против моих денег у родственников любовника их оказалось больше. Это они меня сюда и затолкали. - Но вы же сможете еще выкрутится. - Конечно, жду амнистии, а там Старик обещал протолкнуть мое дело. - А у Галины Александровны есть возможность отмазаться? - Думаю, здесь все сложнее. Ее один здесь, хмырь, добивается, вес в обществе имеет, гад, большой. Старик хоть и хорохорится, однако с ним справиться не может. Вот эта, скотина, Борек, и держит ее судьбу в своих руках. Самому лет пять сидеть, хочет, чтобы Галка также с ним сидела. Этот, Борек, под себя затянул все суды северного региона, его слушаются как бога. - Слушаются, слушаются, однако он здесь сидит. - Не всегда деньги - сила. Борека поймали там, за границей, в капиталистическом раю, и соответственно припаяли за денежные махинации и организацию преступных групп, десять лет, а потом вдруг отсиживаться послали сюда в Россию. Его пока не
могут помиловать, это же международный скандал. - Неужели моя хозяйка не может отдаться ему и получить, свободу. - Не может, - раздался голос сзади меня. Галина Александровна, закрученная в полотенце выше груди, появилась в комнате. - Смертник, иди-ка ты пока к себе, устраивайся на новом месте. Твоя камера 105. Я хотела тебе показать ее, но мне некогда. Через час приходи сюда... - Хорошо, мэм. В 105 камере дым коромыслом. Несколько заключенных на гладильных досках парят одежду или разглаживают разноцветные платья. Некоторые сидят или лежат на койках. Никто на меня не обратил внимание. - Здесь есть свободное место? - спросил я близ лежащего на койке паренька. - Ты новенький? - Да. - Лопата, ты все беспокоился, - кричит в комнату парень, - пришел... наверно тот, кто тебе нужен. - Давай его сюда. У окна на табуретке сидит щеголь, одетый в костюм слишком хорошего
